— Нет, — отказался я. Какое это сейчас имело значение? — Но ты мог хотя бы людей не пугать.

— Я не понимал, что кого-то пугаю, — смущенно улыбнулся Балцано. — Я только присматривал за Лючией.

— Если Вериано… Послушай, это уже профессиональное! Почему он обвинил Лючию в том, что она погубила вселенную? Он же должен был понимать, пусть хотя бы на бессознательном уровне…

— А ты всегда был таким, Джузеппе, — отмахнулся Балцано. — Ты редко признаешь свои ошибки, верно? Ты редко берешь на себя… Почему в капле должно было быть иначе?

Я промолчал. Конечно, Балцано был прав. Во всем, кроме одного.

— Зачем вы заставили меня вернуться? — спросил я. — Разве Лючия изменилась? Разве теперь она перестанет быть такой, какой была всегда? Это невозможно, ты знаешь. И значит, через неделю-другую… Джеронимо, мы поссорились в первую же ночь после возвращения! Я смотрел инсталляцию звезд в Медоне, а Лючия отправилась с каким-то… Она даже не стала объяснять — почему!

— Это — характер, — кивнул Балцано. — Мировая постоянная.

— Я не могу так!

— Тут ты ничего не можешь изменить, Джузеппе.

— Тут — да. Ничего.

— Послушай… Ты что, хочешь опять?…

— Теперь у меня есть опыт, верно?

— Суицидальный комплекс…

— Лечится? Я не собираюсь лечиться, я не болен. Я люблю ее, понимаешь? Люблю!

— Не надо кричать.

— Я не кричу!

— Лючия есть Лючия… Она ведь и там… в капле… любила тебя в Вериано и полюбила тебя в Джанджакомо, а потом…

— Да! Да! Но это был я — только я! Она смогла любить только меня, в каком бы… И теперь я не сделаю такой ошибки. Не будет меня в трех лицах, это легко исправить, когда знаешь, в чем проблема. Только я.

— На какое-то время. А потом — смерть.

— Конечно. Но, послушай: "За миг любви, за поцелуй готов я завтра умереть…"

— Бездарные стихи.

— Хорошо, вот другие: "Любовь — это сон упоительный, свет жизни, источник живительный…"

— Живительный!

— Сколько человек пошли на смерть из-за любви к прекрасной даме!

— Я не знаком с историей капли…

— А я знаком, изучал. "Меня казнили за любовь в тот предрассветный час…"

— Джузеппе!

— Я все равно сделаю это! Ты можешь мне помешать?

— Нет, — сказал Балцано, подумав. На меня он не смотрел. Он мог мне помешать, и оба мы это понимали. Он не хотел.

— Спасибо, — сказал я.

Мы опять поняли друг друга.

— И на этот раз я тебя туда не пущу, — сказал я. — Ни тебя, ни Лючию.

— Я не…

— И не пытайся.

— Не обещаю, — вздохнул Балцано.

Я встал.

— Спасибо, — сказал я. — Извини, у нас с Лючией вечером на Ганимеде концерт, мне нужно привести себя в порядок.

— Ты ей скажешь, что…

— Она знает, — кивнул я.

— И она… так спокойно…

— Нет, конечно! Ты прав, Лючия — это Лючия.