Когда Эванджелина снова смогла вдохнуть воздух, она приподнялась, опираясь на локти.

— Кон… Коннолл, на тебе все еще одежда.

Он выпрямился и сел на край кровати рядом с ней.

— Я только что собирался сам об этом сказать, — проговорил он, сдергивая с ног ботинки. Когда он стал расстегивать брюки, она села на кровати.

— Позволь мне, — сказала она, подгибая под себя ноги.

— Хорошо, если ты настаиваешь.

Она надеялась, что это даст ей передышку. Позволит восстановить дыхание и прийти в себя, но едва она наклонилась к нему, Коннолл стал вынимать шпильки из ее волос.

— Я не смогу потом привести себя в божеский вид, — запротестовала она, но он отвел ее руку.

— Если я смогу завязать галстук, то определенно смогу и зашпилить тебе волосы, — сказал он, целуя ее, и в это время волосы ее упали на обнаженные плечи.

Эванджелина вдруг почувствовала себя развратной и порочной. Когда она сняла с него брюки и увидела, как на свободу вырвался твердый и готовый к бою мужской ствол, эти ощущения удвоились и утроились.

— Ложись на кровать! — скомандовала она.

Она несколько удивилась, когда он, отшвырнув брюки, повиновался и лег на кровати так, как она просила. Она легла рядом, опираясь на локоть, и провела пальцами по его груди, как до этого делал с ней он.

— Тебе нравится? — спросила она, водя пальцами по светлым волосам, которые ниже темнели и превращались в черные завитки.

— Да.

Когда она пробежала губами по крохотным бусинкам его сосков, он вздрогнул. Раньше, чем она успела спросить, что означает его реакция, он протянул руки и накрыл ладонями ее груди.

— Как ты думаешь, это благодаря бриллианту? — спросила Эванджелина, положив голову ему на грудь и ожидая новых столь сладостных поцелуев. — То, что мы находимся здесь?

— Нет. Мне нравится идея, что он знает, что такое добро и что такое зло, независимо от того, понимаем ли это мы. Если он обладает волшебной силой, то, возможно, именно он побудил наши кареты столкнуться. Но он не вынуждает меня целовать тебя. Я делаю это по собственному желанию. И должен сказать, что это одна из самых замечательных вещей, которые я когда-либо делал.

После этих слов Коннолл снова уложил ее на спину и лег сверху. Он медленно погрузился в ее лоно. На сей раз, боли не было. Было невероятное, неописуемое ощущение наполненности, ощущение того, что она является его частью, и эта мысль буквально пронзила ее.

— Коннолл, — выдохнула она, застонав, когда он толчком погрузился в глубину.

— Джилли, — тихонько откликнулся он. — Моя Джилли. Никто другой не может быть с тобой так, как мы сейчас. Обещай мне.

«Он требует». Это была первая мысль, которая ее посетила. Но в этот момент это не имело значения. Она не хотела никого другого. Никогда.

— Обещаю…

Коннолл критически осмотрел довольно рыхлый клубок янтарно-светлых локонов, после чего передвинул одну из заколок.

— Знаешь, я даже удивлен собой как парикмахером, — сказал он, держа перед Джилли зеркало, чтобы она могла увидеть свой затылок. — Что ты скажешь на это?

Она наклонила голову, затем кивнула.

— Если ты не состоишься как дворянин, ты определенно можешь обеспечить свое будущее в качестве горничной какой-нибудь леди.

— Благодарю тебя.

Натягивая сюртук, Коннолл не спускал взгляда с молодой леди, которая сидела за его письменным столом. Ему было приятно видеть ее здесь, в своем доме. Он испытывал комфорт и одновременно возбуждение, и подобное сочетание чувств было для него весьма редкостным и удивительно приятным.