— Забудь об этом. — Он расстегнул молнию на ее джинсах и сунул ладонь ей под трусики. — Я знаю, как все будет происходить. Ты будешь наблюдать за этими сверкающими камушками весь день напролет, не позволяя до них дотрагиваться. А я буду рядом сочувствовать твоим огорчениям.

Саманта протянула руку, накрыла выпуклость под его брюками и сжала ее.

Внезапно она встрепенулась:

— Ты заговорил о камнях. А где этот проклятый?

— В сейфе наверху. — Он начал стаскивать с нее трусики.

Саманта подняла бедра.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы с тебя упало что-нибудь очень важное.

Хмыкнув, Ричард закончил снимать с нее нижнее белье, затем выпрямился, чтобы стащить свою тенниску и расстегнуть джинсы, которые он надел после неудачи с вином.

— Нет, мы этого не хотим.

Восемь месяцев вместе, а она до сих пор становилась мокрой, когда он смотрел на нее таким взглядом. В моменты душевного равновесия ей приходило в голову, что коллекционирующий предметы искусства миллиардер и наполовину отставная домушница, на счету которой более сорока краж, за которые ее могли арестовать, — отнюдь не лучшее сочетание. Однако Ричард сумел проторить путь в ее сердце и сделал это настолько основательно, что она не могла — и не хотела — представить сценарий, по которому их пути могут разойтись. В любом случае она была уверена, что вина была бы ее. Она знала, что должна остаться на стороне закона, но знала слишком много людей, которые думали иначе.

Саманта положила свою рубашку и бюстгальтер на пол и обвила руками его плечи, пока он располагался на ней и медленно, аккуратно входил в нее. Это был момент, когда все отлично работало, все споры и разногласия отступали. Это было время, когда они идеально подходили друг другу.

Ричард поцеловал ее, движения его языка соответствовали движениям его бедер. Где-то вдали кто-то вскрикнул по-японски, предупреждая о появлении монстров, и заревел Годзилла. Ммм… даже с учетом возможного нападения на ее охрану и наличия проклятого бриллианта наверху жизнь была прекрасна.

Саманта кончила быстро.

— Ну вот, у тебя получилось, — пробормотал Ричард ей на ухо. — Я ожидал этого весь день.

Саманта обвила ногами его бедра.

— Теперь твоя очередь, парень! — выдохнула она, прижимаясь к нему.

— О Господи! — Его движения стали быстрее, он застонал и, содрогаясь, упал на Саманту.

Их сердца бились рядом. Он был тяжелый, ростом в шесть футов и два дюйма, весь из мускулов, но она любила ощущать его вес. Своего белого рыцаря, готового убивать драконов и обладателей черных шляп, если того потребует ситуация.

Ричард поднял голову.

— Достаточно для аперитива, — сказал он, усмехаясь и целуя ее в кончик носа. — Основной курс будет наверху, идет?

— Идет, черт возьми.

Ричард поднял бриллиант за тонкий золотой фермуар. Он всегда считал Коннолла Аддисона умным человеком — в конце концов, именно он стал расширять коллекцию Аддисонов, которая считается одной из самых изысканных, если не самой изысканной частной коллекцией картин и произведений искусства в мире.

Замуровать редчайший бриллиант в стене — это, кажется, не вписывалось в стиль Коннолла. Возможно, он поступил так, чтобы умиротворить свою суеверную молодую жену Эванджелину. Но та и сама обладала великолепным вкусом и, если судить по тому, что он слышал и читал об этом, была здравым и равноправным партнером в браке. Трое их детей — два сына и дочь — были здоровы разумом и телом, и Ричард не мог додуматься, по какой причине ни один из родителей не рассказал никому из детей об их фамильной ценности, спрятанной в стене.