— Правда, Иафет, правда. Ваши слова дышат премудростью, — сказал он серьезным голосом, — и я последую этому совету.

Теперь он под моим надзором помогал мне приготовлять лекарства. Я растолковывал ему свойства разных медикаментов и давал ему читать медицинские и хирургические книги. Через два или три месяца Тимофей мог распоряжаться в аптеке так же хорошо, как и я сам. С таким помощником я имел гораздо более свободного времени и после обеда уже не ходил в аптеку. Дела мои были в самом цветущем положении, и я уже начал откладывать деньги для основания запасного капитала. Не нужно говорить, что все остальное время я проводил в семействе Кофагуса и что привязанность моя к Сусанне всякий день увеличивалась. Кофагус с женой считали отношения мои к Сусанне за решенную свадьбу и часто шутили надо мною, когда ее не было. Что же касается любви Сусанны ко мне, то, кажется, она была постоянна и оставалась в одном положении, как два месяца тому назад, после моего прибытия к Кофагусу. Она была очень ласкова со мною, интересовалась моим благосостоянием, доверчиво расспрашивала о предметах, близких влюбленному сердцу, и я боязливо отвечал ей; я не смел говорить с ней, как легко говорил бы с другой женщиной. Между тем я замечал, как она радовалась моему приходу и встречала меня приветливой улыбкой, когда я возвращался домой, и не скучала моей долгой беседой. Но если я говорил ей о чьей-нибудь женитьбе или о намерении жениться, она рассуждала об этом, нимало не краснея, как другие, и так равнодушно излагала свои мысли, что приводила меня в недоумение.

Живя с нею более года, я не смел откровенно сказать ей о моей любви, которая жгла теперь сердце мое. Кофагус, оставаясь со мною наедине, обыкновенно твердил о счастливой женитьбе своей и говорил, что он потерял надежду когда-нибудь иметь семейство, что рад был бы видеть Сусанну Темпль замужем и оставил бы ей тогда свое имение в наследство ее детям. Потом он продолжал:

— Иафет, право, дела твои в славном ходу… деньги, как дождь сыплются в твою лавку… гм… надобно поговорить… хитра, как кошка, нечего сказать… гм… сговор… свадьба… и так далее.

Я ответил ему, что люблю от души Сусанну, но не уверен в ее взаимной любви, а потому боюсь сделать ей предложение. Кофагус обещал мне сказать своей жене, чтобы она поговорила с Сусанной, и потом передать мне ее ответ. Я расстался с ним, нетерпеливо желая опять увидеть его, и отправился в ужасном беспокойстве в лавку. Когда я пришел в аптеку, то увидел Тимофея грустного, в страшном волнении.

— Прочитайте это, Иафет, — сказал он, подавая мне какую-то бумагу. — Я прочел объявление:

«Если Иафет Ньюланд, выросший в воспитательном доме и потом живший несколько времени в Лондоне, адресуется в № 16 в Трагмортон-Курт, Минорис, то услышит там очень приятную для себя новость и найдет того, кого так долго искал. Если он сам прочитает это объявление, то его просят тотчас известить о себе по адресу. Если же другой кто даст о нем сведение, то получи г щедрую награду».

Я невольно упал на стул.

— Боже милосердый! — вскричал я. — Тут, кажется, не может быть ошибки. Он найдет, кого так долго искал. Тимофей, дорогой Тимофей, я наконец нашел отца моего!

— Конечно, я думаю то же и уверен, что вас не обманут.

— Не может быть, чтобы лгали, это была бы бесчеловечная шутка.

— Но видно, что Мастертон также участвовал в этом объявлении.

— Отчего же ты это думаешь? — спросил я.

— Каким же образом объявление это помещено было в ридингских газетах? Верно, он посмотрел на штемпель моего письма.

Читателю уже известно, что Тимофей обещал написать Мастертону, если найдет меня.