– Обязательно, – пообещала Ирена и огрела по морде большую из двух собак, которая нахально пыталась стащить что-то со стола. – Ради шампанского я готова на все. Это еще что? – прикрикнула она на собаку, которая снова подошла к столу.

Вольфганг подумал о своем доме, тихом и темном, который казался бесконечно далеким и вспоминался ему, как безотрадная тюрьма.

– Может, мне, напротив, придется задуматься, не продать ли свою виолончель какому-нибудь начинающему музыканту, – с грустью сказал он.

– Вы только послушайте его, – ухмыльнулась Свеня, – теперь он вдруг переживает, что виолончельный патриарх не будет так восхищен его игрой, как его отец. – Она ущипнула его в бок. – Я думала, ты приехал сюда, чтобы узнать правду. Тогда я считаю, что ты должен найти силы услышать ее.

– Я удивлена, что вы спрашиваете об этом меня, – признала она, – неужели вы сами не знаете, как зовут девушку вашего сына?

Доктор Ведеберг разъяренно кивнул:

– Ну да. Мы даже поссорились из-за нее. Я не знаю этой девушки.

– Позвольте спросить, какова была причина ссоры?

– Ну а какая бывает причина в таких случаях? Вольфганг перестал уделять должное внимание учебе.

– Если вы хотите знать, как это отражается на его оценках, приходите ко мне в официальные часы приема, и мы обсудим это.

– Речь, прежде всего, идет о его занятиях по виолончели.

– Ах да, верно. Он же играет на виолончели. – Директриса кивнула, тонко поджав губы. – Никогда не могла понять, почему он не поступит в школьный оркестр.

– На это есть свои причины, – только и ответил ее посетитель. Некоторое время никто ничего не говорил. Госпожа Хорн как будто ждала от него, чтобы он заговорил первым. – Как я и говорил, – наконец продолжил он, – я думаю, что он с этой девушкой… ну да, что он сбежал с ней. И чтобы помочь мне найти его, я прошу вас назвать мне ее фамилию.

– Могу вас успокоить. В моей школе детям дается основательное и подробное сексуальное воспитание, ориентированное на современную реальность. С тех пор, как я занимаю пост директора, в ширнтальской гимназии не было ни единого случая нежелательной беременности, не говоря уж о чем-нибудь хуже.

Отец Вольфганга нахмурился.

– Дело совсем не в этом. Дело в том, что я хочу найти своего сына, и для этого мне необходимо знать имя этой девушки.

– Вы спрашиваете меня о персональных данных моих учеников. Как врач, вы должны понимать, что я не могу распоряжаться ими по собственному усмотрению.

– Конечно, но в этом случае…

– Я бы хотела сделать вам иное предложение, – в голосе директрисы прозвучали стальные нотки, хорошо знакомые всем ученикам ширнтальской гимназии: когда она говорила так, это было не предложение, а последнее слово.

– Слушаю вас, – сказал доктор Ведеберг, с трудом сохраняя самообладание.

– Вольфганг несомненно появится. Это не первый такой случай на моей памяти. И когда он вернется домой, я предлагаю вам явиться ко мне вместе с вашим сыном и открыто поговорить обо всех проблемах, которые вас тревожат.

Подбородок ее посетителя предательски задрожал.

– Благодарю, – холодно сказал он, – но у нас нет никаких проблем.

– И все же проблемы у вас, несомненно, есть. – Госпожа Хорн снова сплела руки, ее голос смягчился: – Попробуйте поставить себя на место Вольфганга, господин Ведеберг. Сначала эта история с газетой, за ним гоняется телевидение… Ему пятнадцать, почти уже шестнадцать, он влюблен – и вы сажаете его под домашний арест, просто потому, что для него сейчас есть вещи поважнее игры на виолончели.