— Терпеть не могу твои шутки в стиле черного юмора, — поморщилась она.

— Ты же сама просила не поздравлять тебя с днем рождения. Я всего лишь выполняю твою просьбу.

Роуз скривила губы, но ничего не сказала. Она позволила Коулу войти в квартиру, поставила фиалки в воду, предварительно срезав ленточку, и достала из холодильника еще одну бутылку шампанского.

— Я пить больше не буду, с меня хватит, — предупредила Роуз. — А ты не стесняйся, чувствуй себя как дома.

— Дома я хожу в одних «боксерах» и в розовых шлепках со стразами.

— Бедная Ирэн, я ей не завидую. Нужны стальные нервы, чтобы каждый день спокойно смотреть на твое полуголое тщедушное тельце.

— Моя невеста любит меня таким, какой я есть.

— У нее просто нет выбора, — фыркнула Роуз, протягивая ему чистый бокал. — Ты отвадил всех ее поклонников.

К слову, Коул был очень худым. А из-за высокого роста казался карикатурой на нормального человека. Ему никак не удавалось потолстеть или хотя бы нарастить мышцы. Коул регулярно ходил в спортзал, но на фигуре это никак не сказывалось. Ирэн, которая была по уши влюблена в своего тощего жениха (и что она в нем нашла, интересно?), называла его «каланчой» и постоянно отпускала безобидные шуточки по поводу его роста и веса.

«Зато я страшно талантлив», — обычно отвечал на все выпады в свой адрес Коул.

— Ты уже плакала? — спросил он. — В свой прошлый день рождения ты рыдала, как самая настоящая истеричка.

— И в этом нет ничего страшного, если учесть, что я лью слезы лишь раз в году.

— И именно в тот самый день, когда положено радоваться и быть счастливой.

— Перестань меня осуждать, — попросила Роуз. — И сядь уже наконец. Мне неудобно с тобой разговаривать — приходится задирать голову.

Коул усмехнулся и плюхнулся на диван, едва не раздавив возмущенно тявкнувшего мопса.

— Давай сюда бутылку, я открою ее сам.

— Боишься, что я выбью тебе глаз пробкой?

— Ты уже как-то едва не сделала это, помнишь?

— Нет. — Роуз сунула ему в руки шампанское и полотенце. — Зато у тебя слишком уж хорошая память.

— И напрочь отсутствует чувство такта, — добавил Коул и вдруг задумчиво уставился в потолок. — А знаешь что… Я что-то не хочу пить. Точнее не хочу пить здесь.

— Если ты собираешься вытащить меня в клуб или в кафе, то зря потеряешь время на уговоры.

— Ну хоть один день рождения отметь по-человечески! Сколько можно себя жалеть? Да, ты одинока, и твоя мечта выйти замуж до тридцати разбилась вдребезги о скалы суровой реальности. Однако это не повод ставить на себе крест.

— Уйди, Коул, — простонала Роуз. — Каждый год одно и то же! Ты приходишь ко мне в дом и начинаешь канючить…

— Я пытаюсь показать тебе, что жизнь может быть прекрасной, несмотря ни на что.

— У меня нет претензий к моему образу жизни.

— Зато у меня есть.

— Могу подсказать адрес того места, куда ты можешь с ними пойти.

— Роуз, ну пожалуйста! Ты же моя лучшая подруга! Я не могу смотреть на то, как ты себя мучаешь.

А ведь он прав, подумала вдруг Роуз. Я не получаю никакого удовольствия от того, что страдаю и жалею себя. Вместо того чтобы отвлечься от грустных мыслей, я лишь еще больше усугубляю ситуацию. Того и гляди начнется депрессия. А за услуги психолога придется отдать целое состояние!

— Ну и куда ты меня поведешь? — капризным тоном произнесла Роуз.