Моя карьера стартовала так давно, что я с трудом припоминаю, с чего и как начинал. Мама была профессиональным музыкантом и служила пианисткой в штате Саратовской филармонии, получая гроши. Однако мы никогда не бедствовали: она давала мне двадцать копеек в день, и я умудрялся прилично питаться в школьном буфете.

В первые двадцать пять лет жизни мне отчаянно везло: я рос здоровым, получил бесплатное среднее, а затем и высшее образование; верил в могущество Родины, в справедливость и никого не боялся: ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни милиционеров. В далеком детстве мама водила меня в общедоступный бассейн, находившийся в трех кварталах от дома, и отдавала тренеру — седовласому здоровяку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы по подводному плаванию, а во-вторых, когда я вырос, поумнел и окреп, он взял меня с собой на берег Черного моря, где к обычному снаряжению добавилась диковинная штуковина — акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой и делом всей жизни.

Так незамысловато и буднично легкое увлечение, навязанное мамой «для общего развития мальчишеского организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру: я набирал мышечную массу, навыки и опыт, показывал неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И каждая спортивная победа работала на мое будущее.

Суть конфликта девчонки и стайки местного подрасстрельного быдляка я понять не успел. Просто услышал со стороны многолюдного продуктового рынка возню, жалобный голосок юного создания — почти ребенка и задиристые выкрики филиппинской шпаны.

Вообще-то филиппинцы по своей натуре очень дружелюбный и жизнерадостный народ — в этом я убедился в первый же день пребывания в гостеприимной стране. Общаться с ними легко и приятно, однако на первом плане у них всегда стоит достижение собственных целей, а уж потом все остальное. Какая цель была у пяти недоростков — так и осталось для меня загадкой.

Подлость с несправедливостью я ненавидел ровно столько, сколько помнил самого себя. А потому без раздумий рванул через дорогу и раскидал пятерых ушлепков. Те бросились на меня, завязалась драка, в которой я чувствовал себя Гулливером в стране лилипутов и вынужден был махать кулаками вполсилы, дабы ненароком кого-нибудь из них не убить.

Крики, стоны, визг, звонки в полицию… Красота. К появлению полиции (а появилась она быстро) трое лежали на горячем асфальте, один ползал на четвереньках, а последний висел у меня под мышкой, дергая всеми четырьмя конечностями и выкрикивая ругательства на своем родном языке. Девчонка все это время стояла, забившись в угол подворотни; вокруг потасовки быстро собиралась толпа зевак.

Нас скрутили, усадили в машину и доставили в участок.

В полиции я пробыл не более получаса. Офицер опросил девчонку с тремя свидетелями заварушки, после чего занес в протокол мои данные, вернул документы, пожал руку и вежливо проводил до двери.

Подивившись простоте процедуры освобождения из кутузки, я не спеша отправился гулять по городу. Каково же было мое удивление, когда виновница происшествия вновь возникла на горизонте. Догнав, она тронула меня за руку и что-то пролепетала по-английски. Сам я на этом языке могу виртуозно материться и сказать десятка три заученных фраз. Зато других понимаю запросто. В общем, изъяснялись мы с ней по-испански, насколько для этой цели хватило моего французского…

Мы шли по деловому центру и жестикулировали, как глухонемые в пятом колене. Дитя еще не научилось фальшиво сушить зубы за доллар, демонстрируя всю «любовь» филиппинцев к иностранцам; лицо выражало искреннюю благодарность и любопытство.