– Мне уже все равно, – прошептала балерина. – Как несправедливо устроен мир! Почему первыми умирают самые красивые мужчины?

– Видимо, Бог – эстет, ему приятнее находиться в компании красивых мужчин и женщин. Давайте вернемся к вчерашним событиям. Что сказала полиция? – не отступала Лина.

– Да ничего особенного! – всхлипнула девушка, – Молчали, надували от важности щеки и подробно все записывали на месте происшествия. А в ответ на мой вопрос пробурчали, что, дескать, сердце покойного не выдержало постоянных тренировок. Как то странно все это, вам не кажется? В танцы с больным сердцем не берут, даже в детстве, да и здесь у них каждый год – диспансеризация и жесткий отбор. Кстати, Зинаида, ну, знаете… дама, управляющая клубом, так плакала, словно потеряла близкого друга. Извините, я не могу больше говорить….

«Розовая балерина» снова залилась слезами. Рыдания столь воздушного создания удивили Лину. Вот те раз! Оказывается, эта «куколка» способна проявлять обычные человеческие слабости. Прежде «балерина» выглядела в глазах Лины надменной и холодной, как кусок клубничного мороженого. Казалось, больше всего на свете она боится показаться «обычной» и «скучной». С другими клиентками клуба девушка неизменно держала дистанцию. Невозможно было представить, что «розовая балерина» болтает с ними о какой нибудь прозе жизни – например, о ремонте санузла или о субботней поездке в «Ашан». Казалось, это хрупкое существо несет в себе тайну, которой не собирается делиться ни с кем на свете.

«Розовая балерина»

Анжелу с детства обожали все: и родители, и бабушки дедушки, и тети, и друзья семьи. Да и кто посмел бы не любить очаровательную девочку, похожую на дорогую куклу! Это было совершенно невозможно. Голубые глазищи с длинными ресницами, шоколадные густые локоны, точеная фигурка, словно созданная для танцев… Не зря ведь психологи говорят, что хорошеньким детям достается больше любви окружающих, чем невзрачным малышам, да и спрос с них меньше, в особенности, с девочек.

Лет с пяти Анжела ждала от всех, кто смотрел на нее, привычного обожания. Она привыкла к нему, как жители южных приморских городов привыкают к солнцу и морю. Мама наряжала Анжелу в хорошенькие розовые платьица и пальтишки, бабушка вязала розовые шапочки с помпонами, а прохожие обычно оборачивались ей в след, чтобы еще раз увидеть это розовое чудо с кудряшками и улыбнуться

Анжела росла, и с удивлением замечала, что обожание «не родственников» постепенно тает. Словно в надежном куполе, много лет окружавшем ее и защищавшем от бед, наметилась большая зияющая дыра. Неожиданно оказалось, что ровесницы, наделенные хоть какими то талантами, порой собирают больше восхищенных взглядов, чем она, просто хорошенькая и нарядная девочка. Анжела ревниво слушала, как громко хлопает публика на школьном вечере юным музыкантшам и певицам, наблюдала с раздражением, как бегут мальчишки из класса в спортивный зал – поболеть за девочек гимнасток. Она завидовала девочке, победившей на районной олимпиаде по математике, юной соседке художнице, чьи работы взяли на городскую выставку. А у Анжелы, как назло, в школе никаких талантов не обнаружилось.

В девять лет девочка уговорила маму отвести ее на экзамен в хореографическом училище.

«Вот стану знаменитой балериной, узнаете тогда», – думала Анжела, шлепая по лужам вслед за мамой. На ходу она незаметно поднималась на носочки и с удовольствием разглядывала себя в витринах.

«Я буду танцевать в Большом театре, – продолжала мечтать Анжела, – а публика станет покупать билеты, чтобы посмотреть на меня. Зрители будут хлопать мне, как миленькие, отбивая ладоши. Мама не раз говорила. что красота для балерины – это главное».