— Прошу прощения за вмешательство, — в разговор старших влез молодой гном. — Мы оставили две сотни наших воинов в начале недр, может они смогут задержать хуманов?

Может и смогут, но гномы не привыкли полагаться на случай. Их жизнь научила отталкиваться от худшего варианта, чтобы быть всегда готовыми к любым испытаниям.

— Может и смогут, а может и нет, — расплывчато промолвил Дримур, не спеша забивая свою трубку табаком и с наслаждением затягиваясь. — Горы шепчут, что люди уже близко, а не верить им, у меня нет причин. Людей много, и в этом их главная сила. Думаю, нам придется оставить всех свободных мужчин здесь, которые дадут нашим матерям, дочкам и женам время для того, чтобы укрыться в нашей твердыне.

В их кругу собрались доверенные гномы, и они могут принять такое важное решение. Даже Балорин, которому едва исполнилось восемнадцать циклов. Но он по праву заслужил место среди них, доказав это своим острым умом. Не зря его отец был одним из двенадцати советников клана, от которого сейчас осталась лишь жалкая горстка.

Воины смотрели с болью в глазах на своих сородичей, находящихся на ногах уже четвертые сутки без сна и отдыха. Торопить их не получится и придется оставить тех, кто не сможет больше быстро идти. А для гнома хуже быть не может, чем оставить своего собрата в беде, особенно в смертельной.

Дримуру, как сыну лидера клана, придется сделать сложный выбор, но на сердце у него было легко. Он знал, что все поддержат его решение, потому что это будет самым лучшим выходом.

— Собирайте всех, кто может держать оружие в руках, кроме раненых. Мы останемся здесь и прикроем остальных, — огласил он свое решение, чем вызвал радостный гномий гул. Он повернулся к своему наставнику и спросил его: Торгвальд, ты еще не восстановил свою ману?

Торгвальд хитро улыбнулся.

— На парочку заклинаний хватит, можешь рассчитывать на старика, — положил он руку на плечо сыну своего покойного друга. — Мой посох и моя жизнь всегда с тобой.

— До конца! — произнес он сакральные слова для воинов их клана.

— До конца! — взревели гномьи глотки, поднимая над головой топоры.

Так они и сделали, как решили. Женщин и детей отправили вперед в убежище. С ними пошел только один маг, который должен открыть врата с помощью рунного ключа. А сами расположились в главном проходе, в котором и примут свой последний бой. И они уверены, что этот бой будет легендарным, и потому им не стыдно будет встретиться в чертогах с предками. А дети, смотря в глаза своим отцам, гордо молвят — До конца!

Как и гласят законы предков. Живи до конца! Сражайся до конца! Люби до конца!

* * *

Да сколько же здесь этих людей бродит? Я должен, мать его, найти и оберегать каждого долбаного низкорослого гнома, как зеницу ока, а я уже третий час нахожусь в этой мрачной пещере и отстреливаю людей.

Какого хрена они все прут и прут? Разве не могут понять, что их здесь ждет только смерть? Еще и забегают сюда небольшими группами. Да что там говорить, если я уже их телами завалил почти весь проход. Я даже одного решил отпустить, и приказал ему передать другим, что теперь здесь нет прохода.

Да с меня уже голос, слышимый только мне одному, ржет вовсю. Мне хотелось не раз свалить отсюда, но эти мудаки ведь сразу в спину ударят.

Я проверил, откуда они приходят, там очень узкие коридоры и много ответвлений, по которым те не могут отправить сюда большие группы. Магов они, кстати, уже не посылают. Подумаешь, штук тридцать прирезал, а чего они своими барьерами меня бесят?

Сижу сейчас на каменном выступе и откровенно скучаю. Прошло уже двадцать минут, а новые люди не идут. Я только подумал, что все закончилось, и наконец-то смогу отправиться по метке к Жорику, который далековато уже отбежал, как вдруг мне послышался невнятный шум.