Дедушка Таскер проснулся и хитро смотрел на него.

– Это был ее особый уголок сада. Она сама его спланировала.

– Откуда вы знаете? Старик рассмеялся.

– Я помогал ей, откуда же еще! Я здесь все перекапывал, да. Выкладывал камнями. Она сказала мне, как хочет, чтобы все выглядело, и даже показала свои рисунки, она была настоящая художница.

Это было правдой. Его мать любила рисовать и писать красками.

– Я выполнял всю тяжелую работу, но когда дело дошло до роз, ваша матушка посадила каждую из них в землю своими собственными руками. Он их любила, да. Приходила сюда каждый день и сидела на этом самом месте. – Он указал на сломанную каменную скамью. И нежно добавил: – Одинокая женщина, ваша матушка. Эти розы были ее друзьями, думаю.

Доминик ничего не сказал. У него в горле застрял комок. Он мог себе это представить.

– Некогда это было очень красивое место, – продолжал старик. – А когда ваша мама убежала, ваш папаша разрушил его. Он много всего порушил. У него был огненный темперамент, да. Разбил статуи и скамейку на кусочки, да. Сровнял розы с землей. – Лицо старика осветила беззубая улыбка. – Но убить их ему не удалось. Розы, возможно, выглядят хрупкими, но это сильные и мощные растения. Цветы вашей матушки вернулись, с небольшой помощью. – Он подмигнул. – С тех пор они цветут каждое лето, да.

Доминик не знал о розовом кусте. Его мать всегда любила розы. Когда он был маленьким мальчиком и отчаянно пытался сделать что-нибудь, чтобы на ее лице засияла улыбка, он срывал где-нибудь розу и приносил ей. Иногда она радостно улыбалась ему, и тогда он чувствовал себя рыцарем древних времен. Но иногда она, лишь кинув один взгляд на цветок, начинала безутешно плакать. Ему казалось, что это его вина, что он принес розы не того сорта…

– Было бы замечательно вернуть садику вашей матушки прежний вид, ваше сиятельство.

– Как угодно, – сказал наконец Доминик. – Мне все равно. – Но голос его сорвался.

Глава 9

Что поцелуй? – ты спросишь вновь.

Крепчайший цемент, что скрепляет любовь.

Грейс подняла коробку с различными изделиями из бронзы и медленно пошла вниз по лестнице, размышляя о поцелуе, точнее, поцелуях, в каморке. Она с улыбкой прижимала к себе коробку. Все ее тело было наполнено волнением и радостью. И это всего лишь через несколько минут после поцелуя…

Разумеется, ему не следовало целовать ее, в то время как он все еще был помолвлен с Мелли, да и Грейс не следовало позволять ему, не то чтобы она ему что-либо позволяла, конечно… Но где-то глубоко внутри ей это не казалось таким уж неправильным. Мелли не хотела выходить за него, а он не хотел жениться на Мелли. Ему нужна жена только для того, чтобы он мог получить наследство. Как только они с Мелли разберутся со всем этим, если, конечно, им это удастся, он будет вправе выбрать… кого-нибудь еще.

Он волновал Грейс. Она обожала то, как эти холодные волчьи глаза начинали светиться, волнуя ее. В этом сиянии не было жалости. Он не скрывал своего намерения поймать ее. Она будет не такой уж легкой добычей. Грейс Мерридью – укротительница волков!

Грейс спускалась по лестнице, ставя ноги в те самые углубления, которые вытоптали поколения его предков. Ей вспомнилась его реакция на ее слова о том, что Вульфстон можно превратить в милое и уютное место. Очень странная реакция. Такая бурная! Как будто сама идея возрождения дома была ему неприятна…

Как вообще можно так думать?

У самой Грейс никогда не было настоящего дома. Дерем-Корт, где она провела первые десять лет своей жизни, был территорией дедушки, и она никогда не считала его домом. Дом – это место, где чувствуешь себя в безопасности.