— Хорошо. И что сделала с ней?

— То, что он попросил меня сделать.

— Когда?

— Он позвонил мне.

— Когда?

— В прошлый понедельник вечером. После того как уже должен был отбыть в Вену.

— В котором часу? Говори, Кейт! Все в порядке. В котором часу он тебе позвонил?

— В десять. Нет, позже. В десять тридцать… Или раньше. Я смотрела десятичасовые новости.

— Что было на экране?

— Ливан. Бомбардировка. Триполи или что-то в этом роде. Я выключила звук, как только поняла, что это он, и бомбы разрывались бесшумно, как в немом кино. «Мне надо было услышать твой голос, Кейт. Прости меня за все. Я позвонил, чтобы извиниться. Я не такой уж дурной человек, Кейт. Я не обманывал тебя».

— В прошедшем времени?

— Да. В прошедшем. Он вспоминал прошлое. Не обманывал. Я сказала, что это смерть отца так на него подействовала. Что все наладится, не плачь. Не говори таким тоном. Приезжай ко мне. Где ты? Или я к тебе приеду. Он сказал, что это невозможно. Теперь больше невозможно. Потом заговорил о досье. Я смогу кому угодно рассказать о том, что сделала, не заботясь больше о его безопасности. Но дав ему одну неделю. «Неделя, Кейт. Это ведь не много после всех этих лет». Потом спросил, сохранила ли еще я эту бумагу, которую выкрала по его просьбе. Уничтожила ли я ее и есть ли копия.

— Что ты ответила?

Она прошла в ванную и вернулась с расшитым губчатым мешочком, в котором держала туалетные принадлежности. Вынув оттуда свернутые листы пожелтевшей бумаги, она передала их Бразерхуду.

— Ты дала ему копию?

— Нет.

— А он просил?

— Нет. Я бы этого не сделала. Наверное, он это знал. Я выкрала бумагу и сказала ему, что выкрала, и он должен был верить, что так и есть. Я думала, что когда-нибудь потом опять верну ее в досье. Без нее оно стало неполным.

— Откуда он звонил тебе в понедельник?

— Из автомата.

— На какую сумму?

— Расстояние среднее. Я насчитала четыре пятидесятипенсовых монеты. Имей в виду, что это мог быть и Лондон. Мы разговаривали около двадцати минут, но много времени уходило на паузы — он не мог говорить.

— Опиши это. Давай рассказывай, милая. В первый и последний раз, я обещаю. И поподробнее.

— Я спросила: «Почему ты не в Вене?»

— Что он на это ответил?

— Ответил, что у него кончилась мелочь. Это было последнее, что он мне сказал: «У меня кончилась мелочь».

— У него было место, куда он тебя приглашал? Укромное убежище?

— Мы виделись у меня на квартире или в отелях.

— В каких отелях?

— «Гровенор», что возле вокзала Виктории. «Большой Восточный» на Ливерпуль-стрит. У него были любимые номера с видом на железнодорожные пути.

— Дай мне эти номера.

Не разжимая объятий, он провел ее к письменному столу и под ее диктовку нацарапал два номера, потом накинул старый халат, завязал его на поясе и улыбнулся.

— Я тоже любил его, Кейт, я еще больший дурак, чем ты.

Но она не ответила ему.

— Заговаривал он о том, что хочет куда-нибудь уехать, скрыться? Была у него такая сокровенная мечта? — Он подлил ей еще водки, и она взяла у него рюмку.

— Он мечтал о Норвегии, — сказала она. — Хотел увидеть, как кочуют стада оленей. Собирался и меня туда взять.

— А еще куда?

— В Испанию. На север страны. Говорил, что купит там для нас виллу.