— А пожертвования — как с этим обстоит дело?

— Кое-что и оттуда тоже.

— Если сосчитать деньги из всех источников, какой получится капитал?

— Включая индивидуальных вкладчиков, сэр Мейкпис…

Уотермастер разом выпрямился.

— Так у нас, значит, есть еще и индивидуальные вкладчики? Ну и ну, мой мальчик, что-то ты перехватил. Кто же это?

— Частные клиенты.

— Чьи?

У Перси Лофта такой вид, будто он сейчас заснет от скуки. Веки у него опущены, а козлиная бородка уткнулась в грудь.

— Сэр Мейкпис, я не волен это раскрывать. Если «Компания общественного вспомоществования» обещает держать что-то в тайне, она выполняет свое обещание. Наш лозунг — прямота и честность.

— Компания зарегистрирована?

— Нет, сэр.

— Почему нет?

— Из соображений защиты. Надо держать все шито-крыто. Как я и говорил.

Мейкпис снова начинает что-то писать. Все ждут дальнейших вопросов. Но ничего не происходит. Мейкпису явно не по себе, и в то же время он всем своим видом дает понять, что точка поставлена, и Рик чувствует это прежде остальных.

— Все равно как на приеме у старика доктора, Пострел, — рассказывал мне потом Сид. — Он-то уже понял, отчего ты загибаешься, только ему надо сначала выписать тебе лекарство, а уж потом он сообщит тебе добрую весть.

Снова говорит Рик. Хотя никто его об этом не просил. И голос у него такой, какой бывает, когда он загнан в угол. Сид услышал тогда, я же потом слышал лишь дважды. Приятным это звучание никак не назовешь.

— Я, собственно, мог бы принести вам всю отчетность сегодня вечером, сэр Мейкпис. Понимаете, счета в сейфе. Мне надо вынуть их оттуда.

— Отдай их полиции, — говорит Мейкпис, продолжая писать. — Мы здесь не детективы, мы — церковники.

— Мисс Дороти, возможно, думает иначе, может ведь она иначе думать, сэр Мейкпис?

— Мисс Дороти не имеет к этому никакого отношения.

— А вы ее спросите.

Тут Мейкпис перестает писать и немного резко поднимает голову, говорит Сид, и они смотрят друг на друга — маленькие, как у ребенка, глазки Мейкписа глядят неуверенно. А у Рика в глазах вдруг появляется блеск стального острия, обнаженного в темноте. Сид так далеко не заходит в описании этого взгляда, потому что Сид не хочет касаться темных сторон того, кто был героем его жизни. А я зайду. Это взгляд ребенка сквозь прорези маски. Он отрицает все, что отстаивал мгновение назад. Это взгляд язычника. Взгляд аморальный. Ему жаль, что вы приняли такое решение и что вы смертны. Но выбора у него нет.

— Ты что же, хочешь сказать, что мисс Дороти внесла какой-то вклад в этот проект? — говорит Мейкпис.

— Можно ведь внести нечто большее, чем деньги, сэр Мейкпис, — говорит Рик словно бы издалека, а на самом деле стоя совсем близко.

Дело в том, говорит тут Сид довольно поспешно, что Мейкпису не следовало вынуждать Рика использовать этот аргумент. Мейкпис — человек слабый, а держаться старался жестко, — хуже таких людей просто не бывает, говорит Сид. Будь Мейкпис разумнее, будь он человеком, способным поверить, как остальные, и относись он чуть лучше к бедному сыну Ти-Пи, вместо того чтобы не верить в него и заодно подрывать веру всех остальных, он мог бы все уладить по-дружески, и все могли бы радостно разойтись по домам, веря в Рика и в его автобус, а ему это было очень нужно. Вышло же так, что Мейкпис оказался последним препятствием к достижению цели и у Рика не оставалось иного пути, как уничтожить его.