— Полумаска вам идет, сударь, — улыбнулась графиня. — У великого русского писателя Пушкина есть очень трогательная повесть о бедном графе, ставшем разбойником. Сегодня, если не возражаете, вы будете Дубровским.

— Меня здесь все равно никто не знает, кроме англичан, арабов и Пауля. Они были очень любезны во время обеда, не обращая на меня внимания. Так что я могу изображать Дубровского, Пушкина, Гитлера и вообще кого угодно.

— Кого угодно… — задумчиво повторила графиня. — Развлекайтесь, Сидней. А завтра мы потолкуем. У вас ведь есть какие-то вопросы, не правда ли?

— Полный мешок.

— Представьте, у меня тоже. Но я совершенно не представляю, кто мог бы на них ответить. — Слегка коснувшись рукой плеча Сида, Снежина направилась к столам, возле которых весело закусывали живописные группы.

Ей удалось перекинуться несколькими фразами со всеми приглашенными, выслушать последние сплетни, получить кучу комплиментов и наговорить любезностей до того, как веселье перешло в неформальное русло. На этом светский ритуал общения хозяйки дома с гостями завершился, и Снежина удалилась в свои комнаты. Она чувствовала себя Золушкой, сбежавшей в разгар бала. Странно все же осознавать, что ты слишком стара для молодежных развлечений. Или это роль? Роль! Сегодня у нее роль гранд-дамы. Королевы-матери. Но скоро в Испании графиня Флоренштайн превратится в юную, ветреную возлюбленную. Вернее, партнершу по сексу совершенно очаровательного и легкомысленного плейбоя. «Колористическая гамма должна быть как можно богаче. Вы не сумеете передать свое мироощущение скудными тонами, — убеждал Снежину учитель живописи. — Поверьте, дорогая, вы относитесь к породе счастливчиков, любящих жизнь во всем ее многообразии. Побольше розового! Не бойтесь оставаться самой собой, даже если в моду войдет строгая графика».

Снежина не боялась. Она никогда не страдала комплексом собственного несовершенства и привыкла к тому, что любые проявления ее натуры вызывали восторг окружающих. Сегодня после обеда она показала свои полотна американцу. Парню понравилось, он не притворялся. Снежина умела различать такие вещи. Недаром она сразу поняла, что сине-серое полотно Амирато написано его племянником. Она даже почувствовала, как угнетают парня ночные тени, тьма, сочащаяся кровью.

Переодевшись в пеньюар золотисто-персикового цвета, графиня уселась на балконе в спальне, прихватив орешки. К счастью, ей никогда не приходилось ограничивать себя в еде, а разговоры о диетах вызывали у нее смех.

Внизу гремела музыка и происходило массовое бултыхание в бассейне. Взгляд Снежины отыскал Софи у левого флигеля среди группы галдевших гостей. Задрав головы, все смотрели на крышу и оживленно жестикулировали. Очевидно, Софи что-то затевала. Она упоминала о турнирах, о фейерверках, которые будут запущены с островка в центре озера, о непременном игрище под названием «общий стог». Конюхи специально навалили в амбаре стог соломы, возвышающийся к потолочным балкам. Правила игры были крайне просты. Наиболее отчаянные любители потискаться прятались в сене, остальные же, по очереди, с завязанными глазами стремились на ощупь извлечь добычу из стога и опознать ее. Сельское развлечение, устраиваемое после изрядных возлияний, сопровождающееся визгом, поцелуями, пощечинами. Когда-то графиню поймал среди колких стеблей собственный муж и, основательно ощупывая ее тело быстрыми руками, долго делал вид, что ошибается, называя другие имена.

— О черт! — Снежина привстала, вглядываясь в происходящее на крыше. Совсем недавно в доме прочищали каминные трубы, и хозяйственная графиня не упустила возможности подняться наверх. Крутые черепичные скаты разбегались от центрального гребня крыши, узкой тропинкой идущего от трубы к трубе.