– Занятно получается, – протянула я. – После таких баек можно и начать верить в бумажного дьявола, или как его там. Злобные дети, неизвестные наркотики…

– Лично я верю лишь в изворотливость человеческого ума, мисс Белл. Хотя газеты уже начали писать, что по всему Лондону оживают картины, из которых, возможно, вылезает сам Джек-прыгун. Завтра не работает половина музеев, как мне известно.

Я усмехнулась, вспомнив, что подобные заметки попадались и мне, но я не обратила на них внимания – знала склонность лондонских газетчиков ради выручки приукрашать сплетни.

– А где сам Лафер?

– Наняв Розенбергера и сообщив все, что возможно, он сбежал в Италию – «лечить душу». Хотя я бы предположил, что прятаться от… – он рассмеялся, – дьявольской девочки.

– Вы думаете, это может быть связано с моей сестрой? – тихо спросила я, и он оборвал смех.

– Почти уверен. Но, может, мистер Сальваторе меня и переубедит. Кстати… как он относится к вашей дурной привычке?

– Которой из? – кисло полюбопытствовала я.

– Опиум.

– Никак.

– Правда? – Он с интересом глянул на меня. – По мне, так лучше бы вы кололись, как этот мистер Холмс. Кокаин хотя бы стимулирует работу мозга, а опий…

– Не вам меня учить.

Он, явно, оскорбленный в лучших чувствах, не ответил. Снова зажмурился и, видимо, погрузился в мысли о расследовании или о безбрежных глубинах моей глупости. Я взглянула его на бледный профиль – опущенные длинные ресницы, сжатые выразительные губы, запрокинутый подбородок. «Падальщик»… несмотря на прямой изящный нос, прозвище все-таки вязалось с гордым обликом сыщика. Так или иначе, птица, так или иначе, дикая. Я смотрела на него, наверное, с полминуты и неожиданно поймала себя на мысли, что почти не обращала внимания на цвет глаз своего нового знакомого. Какой он?

– Герберт.

– Да? – отозвался он.

– А все-таки у вас есть подружка? Или вы предпочитаете иметь друга?

Темнота, как сегодня напомнила беседа в «Белой лошади», располагает к откровенности. Даже незнакомцев. Но Нельсон молчал, его дыхание было тихим и ровным: ни учащенного сердцебиения, ни смущения. Я вспомнила, как по дороге в школу искусств взяла его за локоть, и повторила этот жест. С локтя рука плавно скользнула к тонкому запястью; пальцы Падальщика были длинные и жесткие, унизаны кольцами. Я приблизила свое лицо к его лицу и прошептала:

– Чем вы живете? Вы все время проводите в расследованиях?

Он медленно открыл глаза – ярко-синие и холодные – и взглянул на меня в упор, хмуро и отстраненно.

– Не совсем, мисс Белл. Некоторую часть я сплю. И, кстати… – Кэб остановился. – Мы приехали. Можете меня отпустить.

[Артур]

Лоррейн была явно чем-то недовольна, Нельсон – спокоен как всегда. Я не сомневался: в последние часы в голове его шла напряженная работа и, скорее всего, уже завершилась успехом. Соммерс кратко рассказал о своих находках и о деле Джонсона, я сообщил результаты экспертизы. Нельсон поделился странной историей художника Юджина Лафера и вместе с Лоррейн пересказал полицейскому беседу с учителем Хелены Белл.

Сыщик также вручил мне бланк с эмблемой Королевской Токсикологической Академии; я сразу узнал витиеватую подпись Андерса Ллойда, одного из моих хорошо известных коллег, работавших в Сити. Это была экспертиза крови Лафера, результаты которой Герберт попросил сравнить с моими. Когда я закончил, Нельсон удовлетворенно улыбнулся.