— Как он там? — спросил Монах.

— Сидит. — Олег плюхнулся в кресло. Одновременно самолет вновь провалился, и ему показалось, что это от того, что он неосторожно сел. Олег вновь выглянул в иллюминатор. За это время пейзаж снаружи в корне поменялся. Небо, насколько хватало глаз, было синим, а джунгли сочно-зелеными. Однако трясти от этого меньше не стало.

— Подлетаем! — Угрюмов брел по салону, хватаясь за спинки кресел, и придирчиво оглядывал подчиненных. — Ремни пристегнуть!

— Стюард нашелся, — беззлобно проворчал Монах, шаря руками под сиденьем.

Самолет подбросило, и Угрюмов упал в проходе.

— Почему нас девять? — спросил он, поднявшись с полу. — Кто не полетел?

— Полетели все, только Яблоков вышел, — зачем-то соврал Олег, догадавшись, что чиновник попросту не посчитал себя.

— Где вышел? — запаниковал Угрюмов, одновременно шаря взглядом по салону и пытаясь определить, кто с ним говорит.

— В Дубае. Собирается политическое убежище просить.

— Шутить вздумал, Мозжерин? — Угрюмов, наконец, остановил свой взгляд на Олеге.

— Да какие там шутки? — стал делано возмущаться Широков. — Не выдержал он. Вы же всю дорогу над нами глумитесь.

— Палыч! — навис над креслом Угрюмов. — Они что, издеваются? Где Яблоков?

Полковник Бондаренков был в команде самым старшим и по возрасту, и по званию, а звание доцента кафедры эксплуатации делало его в глазах Угрюмова кем-то вроде полубога.

— Какой еще Яблоков? — недоумевал Бондаренков.

— Как какой?! — Угрюмов погрозил в пустоту пальцем и по складам добавил: — Я глаза и уши министра!

Салон грохнул со смеху.

Угрюмов удивленно хлопал глазами и озирался по сторонам. Казалось, еще немного, и он расплачется.

— Завязывали бы вы пить, — устало вздохнул Бондаренков. — Добром это не кончится.

— Имею право! — воскликнул Угрюмов и обиженно надулся. — Я уже двумя ногами…

Он поперхнулся и схватился за горло.

— В гробу! — попытался подсказать Монах.

— На пенсии! — закончил мысль Угрюмов.

— Чего же полетел? — недоумевал Бондаренков. — Подзаработать решил?

— А ты нет?

— В отличие от вас не мы решаем, а за нас, — резонно заметил полковник.

— Точно! — неожиданно спохватился Монах.

— Чего? — не понял Олег.

— А ведь Угрюмов сейчас, по сути, никто!

— Как это?

— Сам посуди, — Монах наклонился ближе. — Он еще в Москве сказал, что на столе министра лежит приказ о его увольнении, а сейчас конец месяца.

— Сегодня последний день, — уточнил Олег.

— Значит, приказ подписан?

— Возможно, — неуверенно проговорил Олег. — И что, если так?

— А то, — Монах перешел на шепот, — он де-факто старший над нами, а де-юре — никто!

Олег смотрел на профиль Монаха, пытаясь понять, что он хочет этим сказать.

— Такое ощущение, что это сделали специально, — стал объяснять Монах. — Случись что-то в командировке, а с Угрюмова как с гуся вода. Какой спрос с уволенного?

— Ну, ты загнул! — протянул Олег. — Что может с нами произойти?

— Странно все это, — задумчиво проговорил Монах.