– Не, вот этого не знаю, – прозвучал чей-то голос из облака мути перед моими глазами. – Кто такой? Ну… посетитель и все.

    Я вскинула подбородок и сосредоточилась. Передо мной с недвусмысленной ухмылкой на лице стояла толстая хозяйка.

    – К-кто?

    – Ну ты же спрашивала, кто этот старик. Я и говорю, что впервые его вижу.

    – Какой старик?

    – Который хочет с тобой поговорить и все такое.

    – А-а…

    – А деньги у него есть, – обнадежила меня хозяйка. – Ну?

    – Пошла вон! Я т-те кто – шлюха?!

    Хмель с меня слетел, и вместе с ним пропало настроение размышлять джерх знает о чем. Хватит, засиделась я тут. Пора идти.

    Я легко отодвинула дубовую скамью и поднялась из-за стола. И тут незнакомый, въедливый старческий голос пропел мне в самое ухо:

    – Не спеши, госпожа Тури.

    Я обернулась. На меня смотрел незнакомый старикашка совершенно пакостного вида. Плешивый, с клочковатой бороденкой, торчащими в разные стороны усами и маленькими раскосыми глазками. Смотрел и улыбался ехиднейшей из улыбочек. Как будто знал обо мне что-то такое, чего не знаю я сама.

    Настроение у меня было в самый раз, чтобы надавать старикашке по шее. Не взирая на почтенный возраст. Или, наоборот, взирая – тогда не по шее надавать, а плешь начистить.

    Но цепкий взгляд его маленьких глазок был серьезен. И я вдруг поняла, что старик интересовался мной не из похабных соображений, как решила дура-хозяйка. У него действительно есть ко мне дело.

    А кроме того, он назвал меня по имени.

    – И о чем ты намерен со мной говорить? – ровным голосом спросила я.

    – О синих восходах. Или о красных… какая разница? – развел руками старик. – Я хочу предложить тебе обмен, госпожа Тури.

    О синих восходах? Т-темное небо! Мои мысли он прочел, что ли? Я удивилась, но – умеренно. За что я люблю пиво, так это за то, что оно помогает спокойно воспринять самые странные вещи.

    – Или я рехнулась, или ты – колдун, – заметила я, опускаясь на отполированную сотнями задов скамью.

    Ехидная улыбочка породила такой же точно смешок.

    – Говори лучше «чародей», – поправил меня старик и грохнул кулаком по столешнице:

    – Хозяйка! Неси-ка еще мяса. И пива. И сыра. И пива…

    – Мне до вечера надо выйти из города, – сказала я.

    Чародей покачал головой.

    – До вечера тебе надо перебраться через Юбен. Ничего, коня я тебе дам отменного – и выносливого, и быстрого.

    Я прищурилась на него поверх кружки с шапкой желтой пены.

    – Ты говори, чародей, – насмешливо предложила я. – Рассказывай. А там посмотрим.

    Пересечь реку – это всегда как будто умереть и родиться заново. Умереть на этом берегу, родиться – на том.

    Я стояла на бревенчатом настиле старенького парома, крепко держа в поводу вороного жеребца по кличке Ветер, и смотрела на красный шар Четтана, что уже опустился совсем низко. Золотисто-красные блики протянулись к нам по воде, словно указывая дорогу. Мелкие волны тихо шлепали о днище парома.