Посередине переулка он едва не споткнулся о чьи-то ноги, торчащие из-за мусорного бака. Он резко остановился. Оборванец, расположившийся за баком, поднял голову и обнажил в улыбке желтые прокуренные зубы.

– Волчий Каньон, – прохрипел он.

Лиэм выбросил сигарету и побежал. Сердце стучало; больше всего на свете ему хотелось оказаться дома. Из-за угла жилого комплекса показалась темная фигура, и он едва успел зафиксировать, что это какая-то женщина, в то время как ноги сами несли его по переулку, мимо запущенного заднего двора старого дома, который превратили в салон красоты.

Он слышал крики, топот ног за спиной. Обернувшись на бегу, он увидел человек пять-шесть бродяг, которые гнались за ним. Легкие уже были готовы разорваться от недостатка кислорода, сердце просто грозило отказать, но он только поддал скорости. Ему было стыдно и неловко своего страха, своей трусости, но он знал, что чувство его не обманывает. Происходящее сейчас не имело никакого смысла с точки зрения нормальной логики, но имело очень даже ясный смысл в этой вселенной кривых зеркал, где он оказался с того момента, как прозвучал первый угрожающий телефонный звонок.

Нарастающий топот бегущих ног заставил его еще прибавить скорость. Уже сводило мышцы, он понимал, что долго так не продержится. Однако вырвавшись из переулка на улицу, соседнюю с его собственной, он ощутил новый прилив энергии.

Он не стал останавливаться или хотя бы замедлять движение, чтобы проверить, не отстала ли погоня. Сознавая, сколь нелепо он выглядит со стороны, Лиэм продолжал, задыхаясь, бежать что было сил – мимо ухоженных газонов, мимо автомобильных стоянок без единого пятнышка – до конца квартала. Он не мог знать, почему за ним погнались или какое отношение эти люди с улицы имеют к плотине, к городу, к тому, что произошло, но допускал, что имеют. Он не имел права отмахиваться от явлений, которые не должны были иметь места – тем более после того, что он видел.

Он добрался до своей улицы, добрался до своего дома. Переходя на шаг, он наконец позволил себе оглянуться. Как он и предполагал, сзади никого не было. Они либо махнули на него рукой, либо потеряли его из виду, либо он так сильно обогнал их. Он глубоко, с неимоверным облегчением выдохнул.

Тут на углу улицы показался необыкновенно высокий человек в драной майке и с мохнатыми наушниками на голове, и Лиэм мгновенно нырнул в дом. Сердце снова заколотилось.

Волчий Каньон.

Заперев дверь, он, весь дрожа, прислонился к ней спиной. Через секунду зазвонил телефон, от чего он просто подпрыгнул, но не сделал ни малейшего усилия, чтобы подойти к нему и снять трубку. Досчитав до пятидесяти, Лиэм бросил это занятие, а телефон продолжал звонить.

Он был в пути весь день, лишь дважды останавливаясь для краткого отдыха. Он шел строго на юг, впрочем, как и всю последнюю неделю. Ноги болели. Сэм, его конь, умер два дня назад, и теперь Джеб шел пешком, неся на спине и постель, и седло. Он надеялся до темноты добраться до подножия гор, но путь оказался труднее, чем он предполагал, и к закату стало ясно, что сегодня намеченной цели ему не достичь. Он бы предпочел остаться наверху, чтобы не тратить время на лишний спуск и завтрашний подъем, но здесь по ночам бушевали свирепые ветра и, поскольку он остался без палатки, единственным способом укрыться от них было спуститься вниз.

На каменистом дне ущелья он нашел несколько сухих сучьев, попавших сюда, вероятно, с весенним паводком. Он подобрал их.