Вечером в субботу, без четверти десять, два служителя завозили на каталке тело молодого гомосексуалиста, застреленного в ночном баре. На середине подходящего к случаю анекдота Бадди Бэском вдруг замолчал и вытаращился на линию дверец М — Ф. Две из них стояли распахнутыми.

Вместе с Бобом Гринбергом он оставил вновь прибывшего и поспешил туда. Бадди остановился у первой из открытых дверец и, пока Боб торопился к следующей, прочитал на ней надпись:

ТИББИТС ФЛОЙД МАРТИН

Пол: М, принят 4.10.75

Карточка вскрытия 5.10.75

Подписал: Дж. М. Коди, д.м.

Бадди потянул за ручку, из двери толчками выехала пластина.

Пустая.

— Эй! — окликнул его Гринберг. — Эта дрянь пустая. Чьи идиотские шутки?..

— Я все время сидел на проходной, — прервал его Бадди. — Никто не входил, могу поклясться. Должно быть, это когда Кэрти дежурил. Чье там имя?

— Макдуглас Рэнделл Фратус. Что значит сокращение «мл.»?

— Младенец, — мрачно пояснил Бадди. — Ну, клянусь Христом, неприятностей теперь не оберешься.

Что-то его разбудило.

Он не двигаясь, лежал, в тикающей темноте и глядел в потолок.

Звук. Какой-то звук. Но в доме тихо.

А, вот опять. Скребется.

Марк Петри повернулся в постели взглянуть в окно — оттуда на него сквозь стекло смотрел Дэнни Глик, мертвенно бледный, с дикими красными глазами. Что-то темнело у него на руках и подбородке, а когда он увидел, что Марк смотрит на него, то улыбнулся и показал сделавшиеся отвратительно длинными и острыми зубы.

— Впусти меня, — прошептал он, и Марк не понял, услышал ли он эти слова сквозь стекло или просто почувствовал.

Он был испуган — его тело поняло это прежде сознания. Никогда еще он так не боялся — даже когда не мог выплыть на берег Попхэм Бич и чуть не утонул. Ум его, все еще детский во многих отношениях, определил положение в считанные секунды. Ему грозило нечто большее, чем смерть.

— Впусти меня, Марк. Я хочу поиграть с тобой.

За окном этому отвратительному существу не за что было держаться: второй этаж, никакой лестницы. Но как-то оно висело в пространстве… или прицепилось к подоконнику, как насекомое.

— Марк… Я пришел наконец, Марк. Пожалуйста…

Конечно. Их надо пригласить внутрь. Он прекрасно знал это из журналов о монстрах — тех самых, которые, как опасалась мать, могли причинить ему вред.

Он встал с кровати — и чуть не упал. Оказалось, что испугался — это слишком мягко сказано. Даже слова «ужас» явно недоставало. Мертвенное лицо за окном постаралось улыбнуться, но слишком долго обитало во тьме, чтобы помнить, как это делается. Марк увидел искаженную гримасу — кровавую маску из трагедии.

Но если глядеть в глаза — не так уж плохо. Если глядеть в глаза — страха почти нет и становится понятно: ведь все, что надо сделать — это открыть окно и сказать: «Входи, Дэнни», а потом страха не будет совсем, потому что станешь заодно с Дэнни и со всеми ними, и заодно с ним. Станешь…

Нет! Вот так они до тебя и добираются!

Он буквально оттащил свой взгляд в сторону, и это потребовало всех его сил.

— Марк, впусти меня! Я приказываю! Он приказывает!

Марк снова двинулся к окну. С этим ничего нельзя было поделать. Этот голос не допускал возражения. Чем ближе Марк подходил к окну, тем сильнее искажалось гримасой жадности полное зла мальчишеское лицо с другой стороны стекла.