— Где нет колдунов, инкубов и вампиров, — продолжил Мэтт, — а есть избиение детей, кровосмешение и загрязнение окружающей среды.

— Вот именно.

— И вам это ненавистно…

— Да, — спокойно признался Кэллахен. — Мне это кажется позорным. Все равно как если бы католическая церковь объявила, что Бог не умер, а только слегка одряхлел. По-моему, я вам ответил, правда? Что вы хотите, чтобы я сделал?

Мэтт объяснил.

Кэллахен подумал и спросил:

— Вы понимаете, насколько это идет вразрез со всем, что я вам сейчас говорил?

— Напротив, по-моему, это шанс для вас подвергнуть церковь — вашу церковь — испытанию.

Кэллахен глубоко вздохнул:

— Хорошо, я согласен. При одном условии.

— Каком же?

— Все мы, кто отправится в эту маленькую экспедицию, сначала пойдем в магазин мистера Стрэйкера. Там мистер Мерс, как наш глашатай, прямо объяснит ему, в чем дело. И у нас будет возможность наблюдать его реакцию. А у него будет возможность рассмеяться нам в лицо.

— Так мы его предупредим, — нахмурился Мэтт.

Кэллахен покачал головой:

— Предупреждение немного ему даст, если мы все трое — мистер Мерс, доктор Коди и я — твердо решим, несмотря ни на что, выполнить свое намерение.

— Хорошо, — отозвался Мэтт без энтузиазма, — я согласен, если согласятся Бен и Джимми Коди.

— Ладно, — вздохнул Кэллахен. — Вас не обидит моя горячая надежда, что все это существует только в вашем воображении? От души надеюсь, что этот Стрэйкер действительно рассмеется нам в лицо.

— Ничуть не обидит.

— Я действительно надеюсь. Признаюсь вам: я боюсь.

— Я тоже, — тихо сказал Мэтт.

Но возвращаясь в церковь, Кэллахен вовсе не ощущал страха. Он был в приподнятом настроении, чувствуя себя обновленным. Впервые за многие годы ему, трезвому, не хотелось напиться.

У себя он направился прямо к телефону и позвонил в пансион Евы Миллер.

— Алло? Миссис Миллер? Могу я говорить с мистером Мерсом?.. Его нет? Да, понимаю… Нет, ничего передавать не надо. Я позвоню завтра. Да, до свидания.

Он повесил трубку и подошел к окну.

Что же, Мерс сидит где-нибудь за кружкой пива или старый учитель сказал чистую правду?

Если так… если так…

Он не мог оставаться в доме. Вышел на заднее крыльцо и стоял там, вдыхая резкий октябрьский воздух и глядя в вязкую темноту. Может быть, дело не только во Фрейде — немалую роль сыграло изобретение электрического света, убившее тени в человеческих умах надежнее — да и чище — чем вампира убивает кол в сердце.

Зло продолжается, но продолжается под холодным светом неоновых ламп, в бездушных механизмах современного порядка. «Я исполнял приказания…» Да, совершенно верно.