— Она самая. Она каждый четверг заказывает книги в библиотеке тоннами и доводит мисс Старчер до сумасшествия.

Они сидели на табуретках, обитых кожей, и попивали содовую: он — шоколадную, она — клубничную. Заведение Спенсера — аптека и кондитерская — обслуживало еще и местный автовокзал, и со своего места они могли видеть через старомодную арку пустой зал ожидания, где одинокий молодой человек в голубой форме военно-воздушных сил сидел с угрюмым видом, обхватив ногами чемодан.

— Куда бы он ни ехал, он, кажется, не очень-то этому рад, — проследила девушка взгляд Бена.

— Увольнительная кончилась, наверное, — предположил тот и подумал: «Сейчас она спросит, служил ли я когда-нибудь».

Но вместо этого она сказала:

Когда-нибудь и я сяду вот так на автобус в пол-одиннадцатого и скажу «прощай» Салему. И буду, наверное, такой же мрачной, как этот парень.

— И куда?

— В Нью-Йорк, пожалуй. Надо же посмотреть, не смогу ли я наконец жить самостоятельно.

— А здесь что-нибудь не так?

— В Лоте? Я люблю его. Но родственники, знаете… Они всегда как будто заглядывают мне через плечо. Да и Лот немного может предложить честолюбивой девушке.

Она пожала плечами и наклонилась к своей соломинке. На загорелой шее красиво проступали мышцы. Цветастое платье намекало на красивую фигуру.

— И какую же работу вы ищете?

Она опять пожала плечами:

— У меня диплом Бостонского университета. Он, конечно, не стоит бумаги, на которой напечатан. По искусству — максимум, по английскому — минимум. Прямым ходом в категорию образованных дурочек. Меня даже не научили украшать учреждение. Несколько моих школьных приятельниц работают секретаршами — мне выше машинистки никогда не подняться.

— Так что же остается?

— Ну… может быть, издательство, — проговорила она неуверенно. — Или какой-нибудь журнал… В таких местах всегда найдется место тому, кто умеет рисовать по заказу.

— А вам делали заказы? — мягко спросил он.

— Нет… но…

— Без заказов в Нью-Йорк ехать не стоит. Поверьте мне. Только каблуки стопчете. Вам случалось продавать что-нибудь здесь?

— О, да! — она резко засмеялась. — В Портленде открывали новый кинотеатр и купили двенадцать моих картин, чтобы повесить в фойе. Семьсот долларов заплатили. Я внесла последний взнос за свой автомобильчик. Но как насчет вас? — Она оставила соломинку и погрузила ложку в мороженое. — Что вы делаете в процветающем сообществе Джерусалемз Лота, основное население тринадцать сотен человек?

Он пожал плечами:

— Пытаюсь писать роман.

Она тут же загорелась возбуждением:

— В Лоте? О чем? Почему именно здесь? Вы…

— Вы расплескали содовую, — серъезно прервал он ее.

— Я… Да, действительно. Прошу прощения, — она промокнула дно стакана носовым платком. — Послушайте, я вовсе не хотела надоедать вам. Я обычно неназойлива.

— Не за что извиняться. Все писатели любят говорить о своих книгах. Иногда перед сном я сочиняю себе интервью с «Плэйбоем». Напрасная трата времени.

Молодой летчик встал — подъезжал автобус.

— Я четыре года жил в Салеме Лоте ребенком. Там, на Бернс-роуд.

— На Бернс-роуд? Там сейчас ничего нет, кроме кладбища.

— Я жил у тети Синди. Синтия Стоунс. Мой отец умер, и с мамой случилось что-то… вроде, знаете, нервного срыва.