— Он ничего не писал о моей машине?

— Не особо много, Иван. Но, я полагаю, тебе лутше про это забыть.

— Машина принесла бы ему миллионы, — сказал я. — И мне, конечно, тоже.

Я решил, что отправлюсь назавтра в Лонг-Бич, получу доступ к своему изобретению и, возможно, перегоню его. Технически, согласно контракту, автомобиль был нашей общей собственностью, но Хевер отправился за границу, и мне следовало как можно быстрее найти нового финансиста. Я объяснил это миссис Корнелиус, которая сказала, что я могу поступать как угодно. По ее словам, она упомянула обо мне, подающем надежды сценаристе и актере, в разговоре со своим другом Вольфгангом Сьостромом, известным шведским «секс-режиссером», который прибыл в Голливуд именно тогда, когда пришел к власти Хейс, и с тех пор с унынием взирал на то, что он именовал «буржуазным синема».

Он пожелал нанять меня. Я поблагодарил миссис Корнелиус за ее доброту, но объяснил, что моя судьба связана с завоеванием и использованием сил природы ради блага человечества. Только нужда заставила меня стать актером.

Кажется, ее это немного разочаровало, она выслушала меня с изрядным сомнением, но сказала: шансы всегда есть там, где я хочу ими воспользоваться. У Сьострома был контракт со студией Голдвина на две картины в год, но он также оставался партнером в «Делюкс». Он мог предложить мне множество небольших ролей. Так я сумею заработать немного денег, пока занимаюсь своими изобретениями. Я обещал миссис Корнелиус, что рассмотрю это предложение.

Через пару часов после того, как мы закончили трапезу и темнокожие слуги убрали со стола, вошел «Вольфи» Сьостром. Меня удивили его габариты. Я представлял кого-то более худого и более романтичного. И все же, очевидно, миссис Корнелиус видела в этом огромном скандинаве настоящего героя! Должен сказать, что лично мне он не слишком понравился. На лице Сьострома постоянно выражалось нервическое беспокойство; даже когда он улыбался, создавалось впечатление, что этот человек страдает от расстройства желудка. Он, казалось, старался мне всячески угодить и даже несколько унижался; я заподозрил, что миссис Корнелиус преувеличила мои творческие достижения; это стало очевидно, как только Сьостром начал рассуждать о моих книгах и с благоговением заявил, что однажды американское общество будет готово принять истинный Философский Роман. Конечно, природная искренность побуждала меня сообщить Сьострому, что я вовсе не писатель, а инженер-практик, которому просто требуется небольшая финансовая поддержка, чтобы поразить весь мир. Но, дабы не ставить в неловкое положение миссис Корнелиус, я сохранял молчание, и вскоре Сьостром удалился в другую комнату с моей подругой. Она вернулась одна примерно через десять минут и сунула мне в руку несколько бумажных пакетиков. Так миссис Корнелиус снабдила меня кокаином. Теперь я все понял и поблагодарил ее. Шофер должен был меня отвезти в отель «Голливуд». Миссис Корнелиус собиралась позвонить мне через день-другой, чтобы проверить, как я устроился; но она, очевидно, не понимала, как сильно я переживал за Эсме. Моя подруга без всякого энтузиазма пообещала узнать, где, по крайней мере, можно отыскать Мейлемкаумпфа.

Я в прекрасном настроении возвратился в свой отель, проехав мимо дремавших рощ и садов; всю ночь я разрабатывал новые планы. Утром я собирался посетить своего прежнего домовладельца, чтобы заполучить имущество, которое, по словам миссис Корнелиус, он удержал в счет арендной платы. Потом мне следовало сесть на «красный вагон» до Лонг-Бич и там получить доступ к своему паровому автомобилю.