Глава 3

Ирина Французова украдкой бросила взгляд на изящные золотые часики, подаренные мужем на годовщину свадьбы. До конца урока оставалось пять минут.

С мимолетной улыбкой она подумала о том, что за пять лет работы в школе организм окончательно перестроился под сорокапятиминутный ритм. Каждый раз, посмотрев ближе к концу урока на часы, она обнаруживала, что до звонка остается ровно пять минут.

Пятый "Г" работал.

Разлохмаченные от неумелого обращения беличьи кисти неуверенно, толчками двигались по бумаге, оставляя на белой шероховатой поверхности подтекающие полосы. Ирина прошлась по рядам, заглядывая в работы учеников. В начале урока она дала классу задание изобразить какое-нибудь домашнее животное, зная, что чего-то большего от этой шумной, подобранной с бору по сосенке банды добиться будет трудно. Сейчас, бегло просматривая работы, она то улыбалась, то хмурилась: судя по изображениям, в квартирах большинства ее учеников жили довольно странные, а порой жутковатые, совершенно неизвестные науке твари.

Мила Королева, воровато косясь под парту, усердно срисовывала пушистого белого котенка со слащавой до отвращения открытки. Несмотря на то что копия имела весьма отдаленное сходство с оригиналом, именно эта приторная слащавость каким-то непостижимым образом перекочевала с открытки на детский рисунок. Зато сидевший позади Милы Саша Гусев изобразил совершенно уморительную ворону, оседлавшую похожее на утыканную спичками морковку дерево. Растекшееся желтое пятно в клюве у вороны должно было, по замыслу автора, изображать сыр. Не хватало только лисицы да еще, пожалуй, краткой пояснительной записки, в которой говорилось бы о том, какое отношение ворона имеет к домашним животным. Впрочем, пусть уж лучше так, чем…

Ирина нехотя посмотрела в сторону окна, где за последней партой сидели близнецы Гороховы. Она всегда смотрела в ту сторону с большой неохотой: Витя и Митя Гороховы были умственно отсталыми, и, пока они вели себя тихо, их старались не замечать. Посмотрев на близнецов, Ирина поняла, что тактика, вполне применимая на любом другом уроке, в данном случае оказалась ошибочной. Забыв о бессмысленно запачканных краской листах бумаги, Витя и Митя увлеченно раскрашивали друг друга. Краски они не жалели, и результаты были просто вопиющими. Счастье еще, что урок рисования был в пятом "Г" последним сегодня. Класс затаив дыхание исподтишка наблюдал за действиями близнецов.

Тихо ужаснувшись, Ирина торопливо двинулась к близнецам, стараясь не привлекать их внимания: испугавшись, братья Гороховы могли закатить шумную истерику. За спиной у нее кто-то тихо хихикнул, кто-то фыркнул в кулак – пятый "Г" развлекался.

""Г" – оно и есть "г", – в сердцах подумала Ирина, немедленно устыдившись этой мысли. – Дети всегда остаются детьми, у них свои отношения, своя шкала ценностей, свой особенный, суверенный и замкнутый мир, в котором взрослые чаще всего выглядят захватчиками и узурпаторами. И потом, – решила она, – все зависит от угла зрения. В конце концов, Витя и Митя выглядели сейчас и в самом деле уморительно – ни дать ни взять, два карликовых индейца перед выходом на тропу войны.

Если забыть о том, что скальп за эту их выходку снимут с меня, получалось действительно весело."

У нее за спиной оглушительно грянул звонок. Класс рисования был угловым, и выкрашенные алюминиевой краской чашки электрического звонка, каждый раз напоминавшие Ирине груди какой-нибудь индийской статуи, висели почти над дверью, так что звонок каждый раз заставлял ее вздрагивать. Класс немедленно взорвался хохотом и удалым гиканьем. Захлопали крышки парт, и веселый негритенок по имени Рома Казачонок, улюлюкая, как милицейская машина, промчался к выходу.

"Хорошо, что хоть звонка дождались", – подумала Ирина.