Минут десять спустя неопределенного возраста дядечка, сразу понравившийся Константину, темпераментно вопрошал, где ему подписаться кровью и на какой счет перечислить половину гонорара. К черту освещение забастовки докеров на базе «Гринленд»! Но как же удачно, что съемочная группа там, а не на планете! Считайте, что мы уже вылетели! Опасно?! Тю! Жить вообще опасно, от этого умирают!

Еще через полчаса рыжеволосая женщина с локонами до плеч приняла координаты, согласовала подлетное время, а в ответ на обещание заплатить по тысяче фунтов за каждую минуту выигрыша придвинулась к экрану вплотную и процедила сквозь зубы:

— Разоришься, Гамильтон!

— Разори меня, Кохрейн, — тихо, но отчетливо произнесла Мэри. — Пусти меня по миру. Буду признательна. За такое — сколько угодно. Дважды столько. Трижды.

— Так красиво? — прищурилась рыжая.

— Еще красивее.

— Перестань размахивать кредиткой, Гамильтон. Я еще не забыла, кто зубами выгрыз меня прямо у Смерти из глотки тогда, при Лафайете. Жди, сестра Мэри, — убранная за ухо прядь волос обнажила тарисситовый крест на правом виске. — Ты не успеешь заскучать.

И заскучать они действительно не успели. «Изюминкой» Линии Кохрейн было умение летать быстро. Очень быстро. И казалось бы: как ты что-то там дополнительное извлечешь из корабля на коротком внутрисистемном отрезке? Но факт оставался фактом. Что делали со своими «птичками» пилоты Линии Кохрейн, как договаривались — бог весть, но тягаться с ними не брался никто.

Корабль уходил от Сигмы в сторону Бельтайна, пусть и довольно медленно, и Мэри дала бывшей сослуживице девять часов. На деле же прошло даже меньше восьми, и крохотное верткое суденышко уже крутилось вокруг «Москвы», давая возможность операторам снять крейсер со всех возможных ракурсов.

Вот теперь — и только теперь — Мэри сняла запрет на связь. Отчасти сняла. Только для Константина. Который решил для начала попробовать связаться с младшим братом. Так, обстановку разведать. Да и отца хорошо бы подготовить, вряд ли вся эта нервотрепка прошла для него даром.

К удивлению — весьма тревожному удивлению — великого князя, коммуникатор Ивана был выключен. А когда все-таки удалось связаться…

Ну что ж, Иван Георгиевич… Хуан Хорхе, как мама иногда говорит… вот и привели тебя на гору высокую. И показали все царства земные. И предложили власть над ними. Интересно, Иисус тоже чувствовал себя так, словно его с головой макнули в дерьмо?!

Самое «забавное» состоит в том, что (в случае отсутствия брата и наличия твоего согласия) у них вполне может получиться. Константин, тот самый «молодой, сильный правитель», устраивает далеко не всех. Робких можно запугать, осмотрительных — заставить призадуматься, жадных — привлечь возможной выгодой… если Совет и отца поставить перед выбором: Иван на троне или раскол Империи, дело, пожалуй, и выгорит.

Так, кажется, молчать дальше нельзя.

— Как я понимаю, времени на раздумье у меня нет, — негромко выговорил Иван.

— Вы все правильно понимаете, ваше императорское высочество, — Тихомиров подпустил в голос подобострастия, но с глазами ничего сделать не смог. Или не захотел. Кашников уж точно не захотел, вон как зыркает!

— Это плохо, господа, — лейтенант встал со стула, ногой отодвигая его чуть подальше, чтобы не мешал при возможном маневре. Надел берет. Расправил плечи. — Очень плохо — для вас. Вы арестованы.

— Мальчишка… — интонация демонстративно прикоснувшегося к сенсору Тихомирова была полна глумливого разочарования.