— Несчастные случаи, чтоб вы знали, требуют тщательной подготовки. — Хромченко не притворялся, он действительно получал удовольствие от этой шизофренической беседы. — Возле знакомого вам женского клуба, если помните, идет стройка.

— Секунду, — встрепенулась Лученко. — И вам знакомого клуба. Ведь это вы пресловутый «дон Марлон»? Ну признавайтесь уже, чего там.

Хромченко поморщился.

— Вернемся к Марлону позже. Не перебивайте меня, если хотите узнать все мои, как говорится, мотивации…

— Буду перебивать, — сказала Вера капризно. «Может, успею что-нибудь придумать, если потяну время».

— Как хотите, — развел руками директор. Видимо, это был его любимый жест. Наверное, когда-то ему сказали, что у него сильные руки и при таком развороте плеч они кажутся еще красивее мужской особой красотой. И, черт бы его побрал, это действительно так. — Значит, идет стройка и стоит башенный кран. Удобная позиция. Мы знали, что Полина Кутузова не подъезжает к клубу, как все, на личном автомобиле, а подходит пешком, потихоньку, выжидая удобный момент. Ведь Вера Лученко не умеет водить автомобиль. Так что Кутузова должна была появиться незаметно, чтобы все гадали: кто же привозит эту с виду простоватую, но таинственную блондинку.

Он говорил и явно наслаждался своей болтовней. Чепурной продолжал жадно ловить каждое слово, пребывая в заблуждении, будто он — участник игры. Наверное, он уже создавал в воображении подобный сценарий. Валерий Яремчук время от времени повторял свое «Урод», — видимо, со словарным запасом у него внезапно стало туго. Лиза с сыном сидели тихо, смирно. У Елизаветы даже слезы высохли. По ним не было заметно, что Вера очень осторожно, опасаясь вызвать подозрение Хромченко, их загипнотизировала. Весь разговор Романовы воспринимали как набор дежурных фраз о погоде, а может, как-то иначе, кто знает, чем их подсознание замещает скрытое от них. Главное, что это их обезопасит. Вера, хоть и совсем устала, все же сумела выключить их из разговора почти на автомате, рефлекторно, из милосердия. С Лизой могла случиться истерика от страха за сына, и тогда было бы много хуже…

Хромченко продолжал рассказывать:

— Но, к сожалению, всякий раз, когда готовились уронить бетонную балку на проходящую мимо забора Полину Кутузову, она выбирала другую сторону улицы.

…У Веры тогда начинала резко, толчком болеть голова. По мере приближения к стройке боль усиливалась. Причем именно с той стороны. В первую минуту она грешила на жаркое солнце и жару, заливавшую город уже третью неделю подряд. Но почему именно в этом месте? Она поворачивалась боком, и горячая точка перемещалась по коже, упорно указывая на строительный забор. Тогда женщина переходила дорогу между медленно ползущими автомобилями. Там становилось легче. А у входа в здание клуба, на мраморных его ступенях голова тут же прекращала болеть. И Вера-Полина, увы, сразу об этом забывала: ведь ей приходилось играть роль…

— Заметьте, — говорил Хромченко, — однажды я специально приказал просто наблюдать за вами сверху, не устанавливая балку. И тогда яркая блондинка спокойно шествовала мимо стройки. Увы… После этого было решено использовать известные пути ваших перемещений по городу. Проще всего было взорвать маршрутное такси, идущее от Майдана Независимости вверх, к Львовской площади. Вы ездили в нем два раза в день. Я удачно припомнил взрывы в общественном транспорте, случившиеся в начале года, которые приписали докатившейся до нас из России волне терроризма.