По моему голосу Аннет Эдамс поняла, что последуют печальные новости. Классическим жестом она положила руку на сердце, словно пытаясь остановить его в груди, и тревожно спросила:

 — Какой несчастный случай? Авария? Он ранен?

 Она безошибочно прочла ответ по моему лицу и, нащупав другой рукой одно из кресел, бессильно опустилась в него, потрясенная.

 — Вчера утром он скончался в больнице, — сказал я, обращаясь и к ней и к полисменам. — В прошлую пятницу на него рухнули строительные леса. Я был с ним в больнице.

 Один из полицейских обратил внимание на мою бездействующую ногу.

 — И вы тоже пострадали, сэр?

 — Нет. Я получил травму в другом месте. Я не был свидетелем того, как с ним это случилось, а был возле него, когда он умирал. Меня вызвали, позвонив по телефону из больницы.

 Переглянувшись, полисмены наконец решили объяснить, почему они здесь.

 — В выходные кто-то ворвался в этот офис, сэр.

 Миссис Эдамс обнаружила это, придя на работу сегодня рано утром. Она нас и вызвала.

 — Какая разница? Теперь это не имеет никакого значения, — сказала леди, заметно бледнея.

 — Там полный разгром, — продолжал полицейский, — но миссис Эдамс не знает, что украдено. Мы ждали вашего брата, чтобы он мог нам сказать.

 — Господи, Боже мой, — судорожно повторяла Аннет.

 — Здесь есть кто-нибудь еще? — спросил я ее. — Может быть, кто-то сделает вам чай? — «Прежде чем ты упадешь в обморок», — добавил я про себя, но вслух не сказал.

 Аннет едва заметно кивнула, показав глазами на дверь, расположенную напротив стола. Я решительно направился туда и попытался ее открыть. Она не поддавалась — ручка не поворачивалась.

 — Она электронная, — слабым голосом объяснила Аннет. — Необходимо знать правильный номер...

 Она откинула голову на спинку кресла и сказала, что не может вспомнить, какой номер должен быть сегодня: его часто меняли. Она вроде бы прошла через дверь с полицейскими, и та захлопнулась за ними.

 Один из полисменов, подойдя к двери, решительно забарабанил по ней кулаком с криком «полиция», что тут же возымело желаемый эффект. Он без обиняков заявил возникшей в дверном проеме молоденькой женщине о том, что ее босс скончался, что миссис Эдамс чуть не упала в обморок и ей бы очень не помешал сейчас горячий, крепкий и сладкий чай.

 Ужаснувшись, молодая женщина удалилась, унося с собой страшную новость, полисмен блокировал электронную дверь, приставив к ней взятый из-за стола дежурного стул, чтобы она не закрылась.

 Я получил возможность получше разглядеть обстановку, которая сначала показалась мне сплошь серой. На светлом зеленовато-сером ковре стояли угольного цвета кресла и черный матовый стол некрашеного и неполированного дерева. Чуть сероватые стены были увешаны многочисленными геологическими картами в рамках, одинаковых по размеру, черных и тонких. Прижатая стулом дверь и другая такая же, но еще закрытая были покрашены в тот же цвет, что и стены. Все это, освещаемое утопленными в потолок лампами, выглядело и лаконично, и изысканно являясь правдивым олицетворением характера моего брата.

 На миссис Аннет Эдамс, которая все еще не могла прийти в себя от такого количества неприятностей в понедельник утром, была угольно-серая юбка, кремовая блузка и жемчужное ожерелье. Темноволосая, она выглядела лет на пятьдесят, и, судя по остановившемуся взгляду, я решил, что ее смятение никогда не пройдет.

 Молодая женщина вскоре вернулась с ярко-красной дымящейся чашечкой, и Аннет Эдамс послушно сделала несколько глотков, слушая, как полицейские рассказывали мне, что преступник поднялся сюда не в том главном лифте, что для посетителей, а в другом, в глубине здания, которым пользовались служащие расположенных на всех этажах офисов.