— Это рубины? — пораженно спросил я. Аннет Эдамс снисходительно улыбнулась в ответ.

 — Нет, это шпинель. Великолепные образцы.

 Мы редко имеем дело с рубинами.

 — А бриллианты здесь есть? — спросил один из полицейских.

 — Нет, бриллиантами мы не занимаемся. Почти никогда.

 Я попросил ее заглянуть в другие коробки, но она сначала аккуратно сложила два красных камня в пакет и положила его на то же самое место. Мы наблюдали, как Аннет, то нагибаясь, то выпрямляясь, наугад открывала крышки разных коробок, доставала то из одной, то из другой белый пакетик и осматривала его содержимое. Однако там явно не было никаких неприятных неожиданностей, и в конце концов она, покачав головой, сказала, что, насколько она могла судить, ничего не пропало.

 — Эти камни ценны лишь количеством, — пояснила она. — Каждый сам по себе стоит немного. Мы продаем камни десятками и сотнями... — Тут в ее голосе послышалось какое-то отчаяние. — Я не знаю, что делать с заказами, — произнесла она.

 На полицейских эти проблемы впечатления не произвели. Раз ничего не пропало, им надо было заниматься другими ограблениями. О случившемся они составят отчет и все прочее, а пока — до свидания.

 Они ушли, а мы с Аннет Эдамс стояли в коридоре, глядя друг на друга.

 — Что делать?! — воскликнула она. — Что будет с нашим бизнесом?

 Мне не хотелось говорить ей, что я не имел об этом ни малейшего представления.

 — У Гревила был свой кабинет? — спросил я.

 — Это как раз та комната, где страшнейший беспорядок, — ответила она и, повернувшись, направилась к большой угловой комнате возле вестибюля. — Сюда.

 Я последовал за ней и увидел, что подразумевалось под «страшнейшим беспорядком». Содержимое всех ящиков было вытряхнуто на пол. Снятые со стен картины разбросаны. Одна из картотек валялась набоку, словно раненый солдат. Стол был в плачевном состоянии.

 — Полиция считает, что грабитель искал за картинами сейф. Но здесь ничего нет... кроме этой камеры. — Она горько вздохнула. — Все так бессмысленно.

 Я огляделся.

 — А сколько всего людей здесь работает?

 — Нас шестеро. И мистер Фрэнклин, само собой. — Она осеклась. — О Господи!

 — Да... — вздохнул я. — А нельзя ли как-нибудь поговорить с остальными?

 Кивнув, она, не говоря ни слова, пошла в большую соседнюю комнату, где уже находились трое ее коллег. Вид у них был потерянный и беспомощный. Услышав, что их зовут, подошли еще двое; четыре женщины и двое мужчин тревожно и испуганно смотрели на меня, ожидая с моей стороны каких-то решений.

 Насколько я понял, Гревил не выбирал себе фаворитов среди своих подчиненных. Сама Аннет Эдамс была не жадной до власти управляющей, но добросовестной помощницей; отличным исполнителем, но совсем не руководителем. В сложившейся ситуации это было не очень хорошо.

 Я представился и рассказал, что случилось с Гревилом.

 Меня тронуло их теплое отношение к нему, этого нельзя было не заметить. У некоторых на глазах появились слезы. Я сказал, что мне понадобится их помощь, поскольку я должен известить о его смерти определенный круг людей, например, его адвоката, бухгалтера, его близких друзей, но я не знаю, кто они.

 — Мне бы хотелось, — продолжал я, — составить список.

 С этими словами я, вооружившись ручкой и бумагой, сел за один из столов.

 Аннет вызвалась принести из кабинета Гревила его записную книжку с адресами, но вскоре она, расстроенная, вернулась: не смогла найти ее в этой неразберихе.