«С другой стороны, где ж время найти, чтоб каждому объяснять? Опять же, если времени не хватает, значит, мало народу работает — нужно больше. Больной ничего не понимает, и ему надо объяснять. А зачем ему объяснять? Он же больной, просто больной человек… Это я не просто больной — больной врач».

Он стал путаться в терминах, понятиях. Подумал, как важно слово для понимания.

«Неважно, как говорить… Нет у больного информации, ничего ему не объясняют — и все удар по достоинству человеческому. А потом жалобы недовольства».

Дальше работа мысли продолжалась, но он уже спал. И как обычно у него: вроде складно все думает, а спит. И важно еще забыть все, о чем думает. Подготовка к операции — это и забвение. Но забвение собственных размышлений — это уничтожение собственного достоинства.

«Чувство достоинства надо выстраивать… Всю жизнь надо выстраивать. И к операции надо готовиться самому и к чужим…

И всю жизнь я хочу построить… Впрочем, что я?.. Уж что построил, то и есть. Уж нового мне, наверное, ничего не удастся.

И вообще, что говорить о будущем — „построю“! Что было или есть, и все. А остальное…

Хирурга не должно волновать будущее. Сейчас — сейчас. А дальше видно будет, о дальнейшем лучше и не задумываться. Сию минуту надо спасать — это главное для хорошего… нет, для нормального хирурга.

Хирург должен жить минутой. Это и есть нравственное, самое что ни на есть нравственное для него.

Будущее, будущее… Будущее все равно смерть — что ж мне не работать, не стараться, радости не получать… Не лечиться.

Я спасаю…

Господи, что за притча — спасаю! Мы не спасаем — будущее, как говорят математики, инвариантно. Альтернативы нет — всегда в конечном счете смерть. Но болей чтоб не было и сил побольше — вот задача.

Сделай максимум, что можешь, умеешь, — вот радость тебе и, стало быть, прибавление радости в этот мир.

Моральная суть вечна.

Я оперирую. Рак желудка. Рак операбельный — убираю. Удача! Я ничего не знаю, но умею многое.

Убрал желудок, убрал рак. Удача! Радость! А если рецидив, а если метастазы? Тогда все сначала, но удалить уже нельзя, и опять боли, опять плохо — и итог.

Или: рак запущен — его не убрать. Оставляю. Ничего сделать не могу. Неудача, горе — и радости в мире стало меньше. Еще шаг к энтропии, к покою, к отсутствию всего.

Но могу сделать хоть что-то, ввожу спирт в нервное сплетение живота. Умерщвляю нервы, пресекаю путь боли к мозгу.

Рак растет, силы падают, человек умирает — болей нет.

Так и умирает этот неудачник без болей. А тот, удачливый, с болями.

Вот и думай о будущем.

А у первого, удачливого, вдруг не будет рецидивов, метастазов?

Нет, нет, можешь помочь — помогай, на полную катушку помогай! Увеличивай радость свою, радость мира. Лучше миру, когда больше довольных, радостных — врачей, больных, родственников их. И не надо думать о будущем. Нам, хирургам, не надо.

А как начинают думать да ругать будущее люди энергичные, энтузиасты, которые лежать не любят, ходить и гулять и двигаться любят, не ждут милостей от природы, о жизни не думают, а все от активного движения, без должного к природе уважения. Вот и видят, только света конец. Кроме конца света и не видят ничего.

Надо быть хирургами — не думать о конце света, думать о нынешней радости, думать о себе, о своих радостях.

Какой-то профессиональный шовинизм.

Чем только не пугали мир — и Страшный суд, и антихрист, и кометы, и моровая язва… все в будущем.