— Понимаю, — буркнул доктор. — Нет. Нет, я не против помочь. Пока.

Он бросил трубку. Склонив голову так, что на воротник легли складки двойного подбородка, он положил руки на гнутую рукоятку тросточки и на несколько минут застыл, изумленно глядя себе под ноги.

Глава 8

В гостиной судьи Айртона мистер Герман Эплби созерцал эффект от своего сообщения, который можно было сравнить с последствиями взрыва ручной гранаты.

— Но конечно же, — добавил он, — вы были в курсе дела? Так сказать, вы знали, что мистер Морелл — богатый человек, насколько в наши дни можно считать человека богатым?

Эплби посмотрел на судью, который склонил голову.

— Я знал, — согласился судья Айртон.

Инспектор Грэхем испустил громогласный выдох облегчения.

— Чтобы быть предельно точным, — спокойным холодным голосом уточнил судья, — в той мере, в какой мне об этом сообщил мистер Морелл. Он явился сюда прошлым вечером и, к моему удовлетворению, сообщил об этом, а также продемонстрировал предполагаемый свадебный подарок — три тысячи фунтов. Э-э-э… я забыл, инспектор, я уже рассказывал вам о нем?

Грэхем кивнул.

— Вы говорили, сэр! — заверил он присутствующих. — Конечно же говорили. Сейчас я вспомнил.

— Ага. Вы должны были записать, если сомневались. Благодарю вас. Мистер Барлоу!

— Сэр?

— Моей дочери, похоже, не по себе. Я вынужден настаивать, чтобы она не принимала участия в этой тяжелой ситуации дольше, чем необходимо. Вы согласны, инспектор? Мистер Барлоу, будьте любезны препроводить ее в другую комнату; когда она оправится, отвезите ее домой.

Фред Барлоу протянул Констанс руку. Помедлив, она взяла ее.

Он был рад, что оказался спиной ко всем остальным, ибо им сейчас предстояло пройти одну из самых опасных своей эмоциональностью стадий. Источником потенциальной опасности являлась Констанс. Если она позволит себе открыть рот, то что бы ни было, даже самоуверенная надменность судьи не позволит лжи одержать верх.

Констанс, с запавшими воспаленными глазами, с размазанной по хорошенькому личику косметикой, что заставляло ее походить на клоуна, попыталась что-то сказать. Барлоу предостерегающе посмотрел на нее. Искра бикфордова шнура мелькнула — и потухла. Ухватившись за его протянутую руку, она с трудом поднялась с дивана. Барлоу обнял ее за плечи, и они молча покинули комнату. Но все услышали, как она в холле разразилась истерическими рыданиями. Судья Айртон несколько раз быстро сморгнул.

— Вы должны простить меня, джентльмены, — сказал он. — Все это весьма болезненные переживания.

Инспектор Грэхем кашлянул, а Эплби отвесил сдержанный поклон.

— И тем не менее! Займемся тем, чего не избежать, — продолжил судья. — Из того, что я говорил, думаю, могу сделать вывод, что джентльмены готовы согласиться со мной. Вот вы, сэр. Мистер…

— Эплби.

— Ах да, Эплби. Могу ли я спросить у вас, что говорил мистер Морелл, когда сегодня навестил вас?

Эплби задумался. Под своей профессиональной маской инспектор Грэхем (который был далеко не дурак) таил убеждение, что адвокат посмеивается. Грэхем не знал, с чего это он взял. Ничего в облике адвоката, от его скромной, но аккуратной прически до столь же скромных и столь же аккуратных моральных устоев, не могло быть более убедительным, чем его поведение.

— Что сказал? Дайте-ка припомнить. Он сказал, что завел игру с судьей Айртоном…

— Игру? — резко вмешался инспектор Грэхем.

— …смысл которой он объяснит позже.