Не будь мой Дар специфичным, у элитника всё могло бы получиться: ворваться в кучку тварей и всем своим весом, помогая когтями, снести всё на своём пути. Возможно, он сталкивался с кем-то из иммунных, кто имел способность к невидимости или свойство ложного внушения по типу «свой-чужой», когда заражённые хоть и видят нормального человека, но воспринимают того одним из себе подобных. В обоих случаях тактика хитрого элитника – влететь и без разбора крушить всё и всех, могла сработать.

В моём случае он сам же себя и обманул.

Не знаю, какие органы чувств и отделы мозга отвечают за инстинкты и подсознание у тварей, но именно они увели высшего мутанта в сторону от меня, да ещё заставили на полсекунды растеряться, потеряв цель и пытаясь понять, зачем вообще он сюда прыгнул.

Он оказался совсем рядом со мной, замерший, как статуя и отвернувший голову от меня, подставив споровой мешок, который засиял крупным пятном, видимым только мне. Я даже не стал вскидывать револьвер, чтобы не терять время, просто приподнял его ствол и пальнул от бедра, когда красная нить совместилась с солнечным «зайчиком».

Бах!

От попадания пули элитник не ворохнулся, продолжая стоять в той же позе, в которой сковал мой Дар. Но вот прошла секунда, другая и мутант сильно вздрогнул и рухнул на землю лицом вниз, где и забился в агонии. Из-за тесноты под конвульсивные взмахи лап попали несколько низших, которых разорвало пополам. Во время рывка моя жертва снесла десятка два бегунов и топтунов, да сейчас семерых превратила в мясной набор.

«Такими темпами меня без работы оставит», – усмехнулся я и почувствовал, как из тела уходит напряжение, державшее меня с момента, как увидел первые признаки скорой перезагрузки.

Самый опасный противник был устранён. Слишком умный, слишком сильный и слишком близко расположенный. Он был очень опасен… нет, не для меня, за себя я мог постоять даже имея в противниках такую машину убийств, но вот за своих товарищей я очень волновался.

В овраге ещё оставалось больше сотни мутантов, но все они не представляли для меня особой угрозы. В основном, это были матёрые бегуны, десятка два топтунов и жрунов. Причём парочку крупных тварей прикончил элитник, сделав за меня часть работы.

Вернув в кобуру револьвер, я поправил автомат, чтобы он не мешался. После чего отстегнул с пояса «клюв», взмахнул им и пробил череп ближайшему заражённому. Выдернув из раны оружие, я упокоил его соседа, потом ещё одного и ещё. Через полминуты я добрался до первого крупного топтуна и проломил тому висок. И вот тут пришлось потратить чуть больше времени, так как толстая кость крепко схватила «клюв». Освободив оружие, я больше подобной ошибки не совершал, и убивал тварей ударом в споровой мешок. Благо, что тот легко поддавался гранёному острому штырю.

Я прикончил десятка три мутантов, когда боль в голове стала нестерпимой и, казалось, что каждый удар в череп бегуну или жруну отзывается точно таким же в моём собственном.

«Нужно возвращаться, а то вырублюсь прямо среди толпы зомбаков… то-то им будет радость».

В машину я вернулся точно таким же способом, как и покинул её. И едва только оказался внутри, как попал в руки Кошки.

– Ну, чего ты, солнышко, – пробормотал я. – Я же сказал, что вернусь. Что мне какие-то твари? Ты же знаешь, что я у тебя самый сильный и везучий.

В ответ та стала подозрительно всхлипывать и очень быстро вновь залилась слезами. А я неудобно сидел на металлическом сиденье, покрытом мягким пластиком, и гладил по голове девушку, прижавшуюся ко мне, бормоча успокаивающие слова.

На пару секунд отвлёк Дед, который жестами спрашивал, а не пора ли немного сократить популяцию собравшихся с той стороны брони тварей.