Я насторожилась. Это еще что за новости?

— Вдруг тебе захочется нормальных отношений, — ответил он на немой вопрос, крутя пальцами чайную ложку.

Я сделала глоток кофе, собираясь с мыслями.

— Иногда мне кажется, что ты — самое нормальное, что происходило в моей жизни.

— Но я, по-прежнему, не человек. Помнишь? Я не ощущаю вкуса еды, не чувствую физической боли, не способен стать родителем, в конце концов. Не говори, что однажды не захочешь полноценную семью.

Я сделала еще пару глотков и посмотрела ему в глаза. Пристально. Но без укора.

— А разве я — человек? Нет. Эксперимент, чистый разум, переселенный в другое тело. Я вижу в зеркале чужое отражение и потеряла право на настоящее имя. И, да, я тоже никогда не стану родителем. Если даже рожу ребенка, генетически он будет не моим, а настоящей Релии.

Квентин смутился. Об этом аспекте пересадки сознания он не подумал.

— Почему ты ищешь причины отдалиться? — спросила я прямо.

Он смутился, но взгляда не отвел.

— Не ищу. Боюсь, что однажды ты пожелаешь их найти. Я так сильно хочу остаться в твоей жизни, что сама мысль о новой разлуке пугает до дрожи. Знаю, звучит странно для робота.

Я на миг прикрыла глаза. Их щипало. Страшно.

— Звучит хорошо. По-человечески. И жизнеутверждающе.

— Релия…

— Я хочу, чтобы ты остался в моей жизни. А будущее… Когда-то я считала, что состарюсь рядом с Эйваном. Скажи мне кто-то, что свадьба сорвется, а я сбегу из дома и окажусь в тюрьме за чужое преступление, рассмеялась бы в лицо. Никто не может предсказать, что случится через месяц или год. И это неплохо. Так живут все пары.

— Пара, — протянул Квентин мечтательно.

Я вскочила и ловко устроилась у него на коленях. Поцелуй получился сладким и нежным. Он сказал больше любых слов.

…Праздник всё-таки состоялся. Мы съели приготовленный Нессой обед и выпили вина, произнеся несколько коротких тостов: за будущего шеф-повара, мой театр и вернувшегося Квентина. А потом ушли гулять по заснеженным улицам. Бродили под белыми мухами и целовались у всех на виду, будто подростки, жаждущие рассказать миру о своей любви. Мы желали того же, хотя это важное слово пока не прозвучало. И я, и Квентин опасались его вспугнуть.

— Ты, правда, веришь, что у нас есть шанс? — спросил он, остановившись посреди моста. Снежинки оседали на черных волосах, превращаясь в свете фонарей в переливающиеся звездочки.

Мы словно находились внутри стеклянного шара, способного разбиться от неосторожного движения. Но я знала: однажды это хрупкое стекло превратится в броню, и мы перестанем бояться. Возможно, перестанем чувствовать себя самозванцами.

— Шанс? — переспросила я, изобразив задумчивость, и обвила шею Квентина. — У нас с тобой есть все шансы на свете. И я не собираюсь упускать ни единого…