— Надо отнести все в лагерь, — прервал общее молчание Вова.

Ему никто не возражал. Теперь игроки были неразлучны.

ГЛАВА 5. ОКОЛЬНЫЕ ТРОПЫ

Ира растянулась на гамаке, небрежно брошенном на песок. Оперлась на локти, подставляя под солнце золотистое от загара тело, едва прикрытое купальником. Остальные студенты, не настолько теплолюбивые, укрылись под зелено-багровой кроной миндального дерева, кто на бревнах, а кто — прямо на песке. В кострище лежала груда хвороста: повинуясь древним, как само человечество, инстинктам, игроки навалили на старые угли собранный тут же сухой плавник, но поджигать пока не стали. Странно это было, почти противоестественно: соперники, практически враги, готовые в любой момент вцепиться друг другу в глотки и одновременно вынужденные сотрудничать — хотя бы в таких мелочах, как топливо для костра…

Дима выскреб из консервной банки остатки суховатого, горчащего тунца, догрыз галету, запил несколькими глотками воды. Да, питья Пленский пожалел. Или так и было задумано? Есть по такой жаре почти не хочется, а вот жажда оказывается серьезной проблемой.

Набитый кое-как желудок сделал Диму сонливым. До вечера еще далеко, но о ночлеге, пожалуй, стоило позаботиться заранее. Дима неохотно поднялся, подхватил из общей кучи непривычного вида гамак из плотного нейлона цвета хаки. Не гамак даже, а какой-то странный подвесной спальник-кокон, только вместо верхней части — москитная сетка на молнии. Похоже, для организации игры Пленский выпотрошил какой-то армейский склад.

Подходящее дерево нашлось метрах в двадцати от лагеря — невысокое, с густой кроной и низкими, крепкими ветвями, оно росло чуть в стороне от границы джунглей. Правда, его ствол покрывали жесткие листья, прилегающие к коре, как крупная встопыренная чешуя. То ли паразит, то ли часть самого дерева — Дима не смог понять. Он лишь постарался сосредоточиться на том, что листья не дадут соскользнуть веревкам, а не размышлять, какие твари могут прятаться под их укрытием.

Разобравшись наконец с многочисленными растяжками и узлами, Дима присел на гамак, как на качели. Очень хотелось забиться в уютный кокон и закрыть наконец слезящиеся от солнца глаза. Но расслабляться не стоило: вот так и оказывается потом, что все ушли в кино… Одолев соблазн подремать, Дима неохотно вернулся к костру.

Здесь ничего не изменилось, даже ленивые, обманчиво безмятежные позы, кажется, все те же. Ведут себя как ни в чем не бывало, мрачно подумал Дима, даже выдавливают вежливые улыбки. Со стороны их можно принять за дружную компанию отдыхающих, разве что слегка разморившихся и притихших от жары. Дима понятия не имел, как общаться в таких ситуациях. Он умел дружить, умел и ссориться, но такие социальные лабиринты были не для него. Он испытывал настолько сильную неловкость, такую мучительную раздвоенность, что, сам того не замечая, начал обдумывать, не выйти ли из игры. Знал бы заранее, что едет не на тренинг, а на игру с нулевой суммой…

А может, сумме не обязательно быть нулевой? Он покосился на Олю, ловя смутную мысль. Девушка сидела чуть в стороне от остальных, накручивала на палец потускневший от пота и соли рыжеватый локон. Похоже, до сих пор не может отойти после недавней стычки. Это ему даже на руку, легче будет уговорить. Робинзонить в одиночку глупо, но если они уйдут вдвоем — то и от разборок избавятся, и прикроют друг друга. А когда остальные сольются — договорятся как-нибудь между собой. Да просто дождутся конца игры — не вечно же Пленский собирается их здесь держать. Пусть потом сам выбирает. Или берет на работу обоих.

Оля почувствовала пристальный взгляд и торопливо отвернулась. Сердито тряхнула головой, будто отгоняя назойливую муху, — почему-то Диме показалось это игрой на публику. Не хочет, чтобы ее связывали с аутсайдером… Ну да ладно.