Человек поднял глаза на ясные сине-розовые краски рассвета. Взъерошенная, туманистая долина была похожа на огромную неприбранную кровать.

— Вы с ума сошли, автономник. Вы не сможете это сделать.

— Я знаю, что могу, а чего не могу, Жерно Гурдже, — сказал автономник и снова подался назад, замер в воздухе, разглядывая человека.

Гурдже вспомнил утро предыдущего дня в поезде — прилив того захватывающего страха. Теперь это казалось ему чем-то вроде предзнаменования.

Удача, простое везение.

Он знал, что автономник прав. Он знал, что машина не права, но в то же время и права. От него, Гурдже, зависело дать оценку.

Он склонился над перилами. Что-то во внутреннем кармане уперлось в грудь. Он залез в карман и вытащил оттуда пластину скрытой фигуры, взятую на память после той катастрофичной игры в «одержание». Он несколько раз перевернул пластину в руке, посмотрел на автономника и вдруг почувствовал себя глубоким стариком и неоперившимся птенцом одновременно.

— Если что-то, — медленно проговорил он, — пойдет не так, если вас поймают за руку, то мне конец. Я покончу с собой. Смерть мозга — полная и окончательная. Ничего не останется.

— Все пойдет как надо. Для меня нет ничего проще узнать, что там внутри этих шариков.

— Но если вас все же поймают за руку? Что, если где-то здесь есть автономник 00 или если за нами наблюдает Узел?

Несколько мгновений автономник молчал.

— Если так, они уже все равно заметили. Дело сделано.

Гурдже открыл было рот, собираясь заговорить, но автономник быстро подплыл вплотную к нему и спокойно продолжил:

— Ради меня, Гурдже, ради моего душевного спокойствия. Я тоже хотел знать. Я давно вернулся, я наблюдал за игрой на протяжении последних пяти часов, я был просто заворожен. Я не мог противиться желанию выяснить, возможно ли это… Откровенно говоря, я до сих пор не знаю. Эта игра выше моего понимания — она слишком сложна, мой бедный ум был специально сформирован для других задач… но я должен был попытаться выяснить. Должен был. Так что, как видите, я уже пошел на этот риск, Гурдже, дело сделано. Я могу сообщить то, что вам необходимо знать… И я ничего не прошу взамен — вам остается только принять решение. Может, когда-нибудь вы и сделаете что-то для меня, но никаких обязательств, поверьте мне, пожалуйста, поверьте. Совершенно никаких. Я делаю это лишь потому, что хочу видеть, как вы или кто-то другой — кто угодно — сделает это.

Гурдже посмотрел на автономника. Во рту у него пересохло. Вдалеке раздался чей-то крик. Терминал на его плече подал сигнал. Он глубоко вздохнул, чтобы заговорить с ним, но услышал собственный голос:

— Да?

— Готовы продолжить, Жерно? — раздался из терминала голос Хамлиса.

И он опять услышал собственный голос:

— Иду.

Гурдже уставился на автономника; терминал выключился.

Маврин-Скел подплыл поближе.

— Я же вам говорил, Жерно Гурдже. Мне ничего не стоит провести эти машины — они просто-напросто арифмометры. А теперь быстро. Хотите вы знать или нет? «Полная сеть». Да или нет?

Гурдже оглянулся на дом Хаффлиса, потом повернулся и снова навис над перилами у края пропасти, обратясь лицом к автономнику.

— Хорошо, — прошептал он. — Только пять главных точек и четыре вертикальные вблизи верхушки центра. Больше ничего.

Маврин-Скел сказал ему.

Этого было почти достаточно. Девушка блестяще сопротивлялась до самого конца и лишила его возможности последнего хода.

«Полная сеть» распалась, и он выиграл с тридцатью одним очком, не добрав двух до рекорда Культуры.

Позднее тем утром один из домашних автономников Эстрея Хаффлиса, убирая в доме, с удивлением обнаружил под громадным каменным столом смятую и растоптанную керамическую пластину с погнутыми и покореженными оцифрованными дисками, вделанными в ее потрескавшуюся, покоробленную поверхность.