–  Очень  мило,  придурки.  Я  тут  вкалываю  у  плиты,  готовя  ужин  достойный

королевской семьи, а вы там разыгрываете сцену из порно.

Я даже не могу заставить себя устыдиться, поднимая руку и приглаживая спутанные

волосы. Верный своему слову Гевин отлично использовал эти двадцать минут... дважды.

Так что я в пост-оргазмическом состоянии и не могу чувствовать себя плохо из-за того, что

мои крики слышали чуть ли не все соседи.

Гевин самодовольно ухмыляется, отодвигая стулья для нас с Пейдж, после чего сам

садится за наш маленький обеденный столик. Беседа за поглощением наивкуснейшей еды

Пейдж течет легко и свободно. Серьезно, если бы не боязнь чужих вагин, я бы давно одела

Пейдж  на  палец  кольцо  за  один  ее  талант  в  кулинарии.  Никаких  важных  тем  не

поднималось, мы просто болтали и смеялись над глупыми шутками друг друга. Ну, глупые

шутки исходили больше от меня и Пейдж, а Гевин искренне улыбался. Я уверена, что он

наслаждается моими с подругой выходками. Что я могу сказать? Мы забавные.

Когда  десерт  был  прикончен  наполовину,  грохот  прервал  мои  стоны,  которые  я

издавала, уничтожая шоколадный мусс Пейдж. За него можно умереть.

– Что это было? – спрашивает Гевин.

– Похоже, в 3В опять двадцать пять, – бормочет Пейдж, глядя в стену, прежде чем

вернуться к еде.

– В смысле?

Я поднимаю палец в воздух.

– Просто подожди. Сейчас поймешь.

Ну и дальше, как по часам.

– Ты пожалеешь, мать твою! Я заставлю тебя пожалеть, что ты появился на свет!

– Сука, ты сошла с ума! Опусти нож!

Мы с Пейдж столько раз слышали один и тот же скандал, что произносим следующие

слова, которые последуют далее. Как обычно, я говорю слова Толстяка Альберта (ага, он

сам так себя окрестил, когда занялся сутенерством), а Пейдж разыгрывает роль Фелиции, своенравной проститутки, которая искренне верит, что ее толстый сутенер в нее влюблен.

Всё это печально.

–  Я  отрежу  твой  гребанный  грязный  член,  кусок  дерьма!  –  продолжает  Фелиция/

Пейдж.

– Женщина! – возмущаюсь я одновременно Толстяком Альбертом. – Только попробуй

приблизиться к моему члену с этим лезвием, и я вышибу из тебя дерьмо!

–  Вы,  бл*ть,  издеваетесь  надо  мной!  –  рычит  Гевин,  бросая  салфетку  на  стол  и

поднимаясь на ноги. – Всё. Пакуйте свои манатки.

– Что? – спрашивает Пейдж, а я в замешательстве приподнимаю бровь. – Почему?

– Потому что, черт возьми, я ни за что не позволю вам оставаться в этой клоаке. А

теперь идите собирать вещи. Обе!

–  Гевин,  –  успокаивающе  шепчу  я.  –  Все  в  порядке.  Правда,  они  все  время  так

ругаются.

– Я это понял после вашего с Пейдж суфлёрства, – процеживает он. Венка на его шее

бешено пульсирует.

– Через несколько минут Фелиция положит нож, и крики сменятся стонами. Не то, чтобы это лучше, но поверь мне, я видела Толстяка Альберта, его, кстати, правда так все

зовут, но уверяю тебя, они безобидны.

– Безобидны? – раздраженно восклицает он. – Это не нормально, Пенелопа, если вы

стали настолько невосприимчивы к происходящему дерьму. Я серьезно за вас беспокоюсь.