— А как насчет происхождения карточки, бумаги, шрифта, штемпельной подушечки и тому подобного? — полюбопытствовал Эллери.

— Бумагу, конверт и карточку можно купить в любом канцелярском магазине во всех Соединенных Штатах, в том числе в двух шагах от Йорк-Сквера. На адрес, написанный печатными буквами, в лаборатории особых надежд не возлагают. Печать и штемпельная подушечка взяты из детского комплекта «Волшебные печати», выпускающегося уже несколько лет. Эти комплекты продаются тысячами по всему городу.

— Великолепно, — пробормотал Эллери. — А что насчет карточки с буквой «H»?

— На ней, разумеется, отпечатки пальцев Эмили Йорк. А также мисс Салливан. Есть и смазанные пятна, которые могут быть фрагментами отпечатков кого-нибудь еще. На конверте есть отпечатки Энн Дру. Не радуйся — девушка принесла письма с почты на Черч-стрит и оставила это письмо в доме Эмили, которая взяла его с собой на работу.

— А кто такая мисс Салливан? — спросил Эллери.

— Я как раз к этому подхожу, — ответил инспектор и рассказал то, что мисс Салливан сообщила ему о планах Эмили Йорк относительно Дома социальной службы.

Мисс Салливан содержала это здание — переделанный жилой дом на шумной улице, о великолепном прошлом которого свидетельствовал весьма пострадавший от времени интерьер.

— Не могу сказать вам об этом ничего определенного, — ответила мисс Салливан, когда инспектор, руководствуясь подозрениями, подслушанными замечаниями и чистой логикой, поинтересовался, изменит ли приближающееся богатство Эмили Йорк положение дел в Доме социальной службы.

— Почему, мисс Салливан? — задал вопрос Ричард Квин.

Годы лишь слегка отразились на ее голосе. Тем не менее, мисс Салливан, несомненно, было за семьдесят. Дышала она с трудом, что было неудивительно при ее массивном туловище, должно быть очень тяжелом для тонких ножек. Нос ее отличался весьма своеобразной формой; инспектора заинтересовало, понимает ли эта женщина, какую роковую роль этот нос сыграл в том, что она до сих пор «мисс». Отсутствие очков объяснялось не тщеславием или наличием контактных линз. Оно оказалось великим благом, так как помогло инспектору обнаружить скрывающееся в ее глазах цвета льна, высушенного на летнем солнце, веселое и доброжелательное существо, с которым уже спустя несколько минут он стал легко общаться.

— Видите ли, я ничего об этом не знаю.

Однако глаза утверждали обратное, и, когда инспектор, отказываясь принять отрицательный ответ, спокойно ожидал продолжения, они заметались туда-сюда, пытаясь спрятаться и одновременно дразнясь.

— Я имею в виду, что мисс Йорк не понравилось бы, если бы я стала болтать об этом, — заявила мисс Салливан. Инспектор, улыбаясь, ожидал дальнейших откровений. — И я обещала ничего не говорить, инспектор.

— Вы боитесь, — мягко осведомился Квин, — что она может изменить свои намерения относительно использования денег?

— Боже мой, конечно нет! Только не Эмили Йорк! Для нее это значит слишком много.

— Она прекрасная женщина, — искусно польстил инспектор, и оба широко улыбнулись друг другу. — Когда я вошел, то подслушал кое-что в комнате налево от входа, — признался он.

Это помещение служило местом встреч местных бродяг.

— Вы имеете в виду читальню? — уточнила мисс Салливан.

— Да, читальню, — кивнул инспектор. — Один человек хотел пойти в Морскую миссию за пищей и постелью, но другой посоветовал ему остаться и попасться вам на глаза, потому что здесь готовятся большие перемены, и вы будете нуждаться в их помощи.