— Аминь! — закончил Эллери. — Дай-ка мне еще один тост.

— Возможно, поэтому Игрек и не наносит удара.

— Очевидно, до сих пор Персивал вел чересчур непредсказуемую жизнь — то он здесь, то там, то где-то пьянствует всю ночь. Игрек ведь изучает привычки жертвы и действует соответственно, а у Персивала не было постоянных привычек. Но теперь он внезапно изменился…

— Мои ребята никак к этому не приспособятся, — усмехнулся инспектор.

— Очевидно, в гнилой оболочке таился другой Персивал, ждавший случая проявить себя.

— Кто знает…

— И новый Персивал должен побудить Игрека сделать ход!

Они жевали и потягивали кофе, и каждый был поглощен своими мыслями. Эллери думал о девушке, которая была настолько хороша, что не нуждалась в спасении (только почему ее собаку назвали Гоблин?), и о дрянном человеке, собиравшемся вскоре стать богатым, как Крёз, внутри которого, оказывается, жил обыкновенный и вполне достойный парень, жаждущий появиться на свет. Старый джентльмен вспоминал озорные глаза мисс Салливан.

— Кто знает, — повторил инспектор. — Но мои сторожевые псы говорят…

— Знаю, — вздохнул Эллери. — Они говорят, что его надолго не хватит.

Инспектор пожал плечами.

— Трудно сказать, — промолвил Эллери. — Персивал принадлежит к людям, которые доходят до крайности и в плохом, и в хорошем.

— Согласно рапортам, он в течение этой недели трудился над коллекцией марок с такой аккуратностью, что покойный Роберт рядом с ним выглядел бы неряхой. Сейчас наш друг Перс точно докладывает о своих передвижениях. За исключением двух случаев.

— Каких это? — Эллери поставил чашку на стол.

— Дважды на этой неделе, — ответил инспектор с раздражением человека, взявшего на себя полную ответственность за промахи своих подчиненных, — Персивал ускользал без предупреждения.

— Что?!

— Один раз он попросил у Арчера разрешения отлучиться, чтобы сделать прививку против полиомиелита, — это, видишь ли, его гражданский долг! Арчер был занят и забыл предупредить дежурного, а тот «не рассчитывал», что Персивал куда-то смоется, и выбежал попить кофе! Ничего, теперь он может ни на что не рассчитывать в смысле продвижения по службе, — с мрачным удовлетворением констатировал инспектор. — А в другой раз наш песик вечером сорвался с поводка и вернулся в Йорк-Сквер, когда мы уже собирались поднять тревогу. Больше этого не случится! — процедил сквозь зубы старик.

— Надеюсь. — Эллери перевел дыхание и вытер салфеткой выступивший на лбу пот. Затем взял тост, посмотрел на него, снова положил на стол и начал задумчиво грызть большой палец.

— Ну… — начал инспектор, вставая и отодвигая стул.

— Папа, прежде чем ты уйдешь… — Эллери закрыл глаза и по-собачьи тряхнул головой. — Полагаю, в отношении писем нет ничего нового?

— Ты имеешь в виду, из лаборатории? Нет, хотя они увеличили микрослайды до размера двери сарая. Там только отпечатки Уолта. А ты ожидал, что Игрек окажется беспечным и оставит на письмах собственные отпечатки?

— Нет, но…

— Но что?

— Вчера я просматривал фотографии отпечатков… Кое-что меня заинтересовало.

Старик внимательно посмотрел на сына.

— Продолжай.

Эллери снова закрыл глаза.

— Я сидел здесь, разглядывал фотографии и пытался себе представить, как Уолт читает письма, пожирая их глазами.