Он скользнул вдоль стены гаража к боковой двери, вошел в гараж, бесшумно закрыл за собой дверь, несколько секунд постоял, прислушиваясь, затем в темноте прошел через гараж и поднялся по узкой лестнице к площадке перед комнатой Уолта.

Он присел на корточки и нащупал слева от двери обернутую фольгой корзину для бумаг.

Приподнял эту корзину, положил под нее маленький плоский пакет в белой бумаге.

Потом опустил корзину и убедился, что она твердо стоит на пакете, скрывая его.

Просунув конверт без адреса с новой карточкой и последними инструкциями Уолту в щель между дверью и полом, он поднялся и так же бесшумно спустился вниз по лестнице, вышел из гаража, прошел вдоль стены гаража, перелез через ограду и по аллее за многоквартирным домом вышел на улицу с западной стороны Йорк-Сквера.

В ту ночь он спал по-настоящему крепко.

Глава 27

ОТКРЫТАЯ ВЕРТИКАЛЬ

Эллери вылез из автомобиля на расстоянии квартала от Йорк-Сквера и, собрав свою волю в кулак, пошел, а не побежал к дому Роберта Йорка, позвонил, а не стал колотить в дверь и, когда ему открыли, заговорил, а не закричал. (Тем временем инспектор, как режиссер перед премьерой, проскользнул за кулисы, дабы еще раз проверить все детали.)

— Доброе утро, Энн. Персивал Йорк здесь? С ним все в порядке? — спросил Эллери и, когда девушка нахмурилась, понял, что произнес все это как одно большое немецкое слово.

Однако Энн оказалась на высоте положения, так как за ее челом скрывался быстрый ум, и кивнула.

— Он здесь и усердно работает. Разве это не чудесно?

Эллери вошел, и девушка забрала у него шляпу. В коридоре он увидел детектива в штатском, терпеливо дежурившего у лестницы, а за открытой дверью кабинета — Тома Арчера, который склонился над сидящим за письменным столом Персивалом Йорком.

Эллери кивнул в сторону двойных дверей столовой, и Энн тотчас же поняла, что он имеет в виду.

— Там нет никого, кроме Гоб, — пояснила она.

Энн и Эллери вошли в столовую и закрыли за собой двери. Щенок, уже начавший превращаться в красивую овчарку, поднялся и подбежал к ним. Эллери позволил собаке обнюхать его руку и почесал ее за левым ухом.

— Что случилось? — спросила Энн, и ее доверчивое лицо напомнило Эллери об их прошлом тягостном разговоре.

— На почте получена четвертая карточка, Энн. Карточка Персивала.

Она побледнела.

— Откуда вы знаете?

— Служащие почты, будучи джентльменами до мозга костей, отказались разрешить нам просматривать присланные ему письма, но обещали предупредить нас, когда к ним поступит конверт, адресованный подобным образом, перед его доставкой. Когда к вам приходит почтальон?

— Около десяти. Боже, значит, кто-то все еще пытается… Что вы намерены делать?

— Позволить ему получить почту.

Энн всплеснула руками.

— Ужасно!

— Что именно? — осведомился Эллери. — Ужасно позволить Персивалу получить карточку, когда мы можем избавить его от потрясения? Или вы имеете в виду, что ужасно само потрясение, как, впрочем, и все это дьявольское дело?

— Я думала о Персивале, — серьезно ответила Энн. — Он очень изменился. Так интересно наблюдать, как он приучает себя к трудовой дисциплине, строгому распорядку, регулярному сну и приему пищи, как он внезапно загорается, словно электричество, когда соединяются два провода. Когда он держит пинцетом марку, она уже является для него не просто раскрашенным кусочком бумаги, а вестником людских идей и чувств, истории, географии, политики. Я не хочу огорчать Перса, Эллери! Изменение произошло слишком недавно.

— Он не будет огорчен, — заверил ее Эллери, — только потрясен и испуган.