Помимо всего прочего я должна оставить здесь и куртку с павлинами. Неужели они действительно проклятые птицы? Одежда матери, пьеса Египтии, моя куртка. Я должна оставить и ту одежду, которая была под курткой в тот вечер, когда мы встретили у моста Джейсона и Медею. Я вспомнила, как Джейсон задел меня, удирая. Может, это бегство было отчасти преднамеренным. Оба они квалифицированные карманщики, блестящие клептоманы, оба запросто могли прицепить к ткани что-нибудь липкое. Правда, еще ночью я вывернула наизнанку всю эту одежду и ничего не нашла. Может, штучка отвалилась, тогда понятно, почему они не смогли точно меня вычислить. Она, наверное, лежит где-нибудь поблизости, сбивая их с толку. Но вполне вероятно, что она сработана так ловко, что мне ее не углядеть, хотя она сидит здесь, и неудача Джейсона объясняется лишь ее несовершенством, которое он, дай срок, устранит. Микромагнит в спиритическом бокале Кловиса был почти невидимым, а Джейсон делал его еще год назад. Они наверняка сидели у моста, нарочно поджидали, когда мимо пройдет какой-нибудь интересный тип, чтобы установить прибор, а кого еще могло занести, кроме идиотки Джейн?

Как бы то ни было, нельзя рисковать, забирая одежду с собой. Я оставила даже ботинки, которые были на мне в тот вечер — у меня нашлась пара других, поношенных, — и даже белье. Я понимала, что устройство не может проникнуть глубоко, но нельзя было оставлять противнику ни одного шанса.

Когда Сильвер вышел из ванной, я встала под душ сама. Я отвела себе только три минуты на то, чтобы оплакать малиновый потолок, голубые стены и кита-аэронавта.

Одевшись, мы оставили часть квартплаты и последнюю банку мяса для кошек «Кип-Колд-Китти-Мит» на латунной кровати. Сильвер написал смотрителю записку, где объяснял, что приятель предложил нам работу в театре на востоке.

Я уложила в матерчатые сумки одежду, полотенца, прочие мелочи и, по какому-то странному суеверному побуждению, три законченные на тот момент части моей рукописи. Думаю, мне тогда уже показалось, что наше бегство станет только приложением ко всей истории. Или просто хотелось вести дневник, как леди-путешественницы в прошлом.

Сильвер нес сумки и еще гитару. Мне был поручен голубой зонтик.

Еще не было десяти, когда мы тайком выбрались из дома. Белая кошка беспечно шествовала по другой стороне улицы. Она перебежала ее, чтобы поприветствовать нас. Я едва не задохнулась от слез.

— Вот бы взять ее с собой.

— Старику она нужна больше, чем нам. Он к ней очень привязан.

— Да, я знаю.

— Мы купим кошку.

— Разве мы сможем?

— Мы сможем даже научить ее петь.

Мои слезы покатились прямо кошке на нос, так что она отпрыгнула, нечаянно наградив меня царапиной на запястье.

— Вот тебя, — сказал он. — Подарок на прощание.

Мы рассчитывали пройти пешком до центра города. Взять такси от нашего района до предместья было почти невозможно.

Как только мы свернули на бульвар, я увидела, что мы недооценили масштаб землетрясения.

Выгнутая и перекошенная, как непрочная детская игрушка, надземка вздымалась в воздух, и, словно волна, перекатившись через какой-то порог, обрушивалась вниз, на улицу. Взглянув на нее, я сразу вспомнила те ужасные скрип и визг, которые услышала под утро и приписала смещению балок. Дело было в рабочем районе, поэтому вокруг надземки никто не хлопотал, если не считать пары фургонов с оборудованием для сноса, которые кружили поблизости. Автодорога была, однако, закрыта.

В одной из уцелевших лавок мы купили несколько пончиков. Женщина смотрела на нас сквозь пар из закипающего чайника.

— Джек потерял все свое стекло. Все разбилось.

Мы сказали ей, что очень сожалеем, допили чай и вышли.