– Доббин! – сказал я. – О какой такой опасности, собственно, речь? Чего конкретно нам следует остерегаться?

– Этого я не могу сказать, поскольку сам не понимаю. Но уверяю вас, что…

– Да ладно уж… – Я досадливо махнул рукой.

Тук, пыхтя и отдуваясь, помогал Смиту взгромоздиться на одну из лошадок. Сара уже была в седле и, демонстрируя свою безупречную осанку, привычно предвкушала очередное захватывающее приключение – амазонка с берданкой.

Я скользнул взглядом по арене посадочного поля – к городу, по-прежнему не подававшему признаков жизни. Солнце медленно съезжало вниз, и полоса тени, отбрасываемой его стенами, становилась все шире. Некоторые из зданий уже стали черными, но ни в одном из них не было видно зажженных окон. Куда же подевались обитатели города? А также гости, между прочим… Ведь прилетел же кто-то на этих кораблях, белеющих, словно призрачные надгробия!

– Не соблаговолит ли сэр оседлать меня? – подал голос Доббин. – Наше время на исходе!

В воздухе все явственней ощущалась прохлада, а в сердце закрадывался страх. И я не понимал его причины. То ли он был связан с самой неуютностью места, похожего на западню, – то ли пугало это полное отсутствие жизни… Правда, лошадок никак нельзя было рассматривать в качестве неодушевленных предметов…

Сняв с плеча лазерное ружье и крепко сжав его в руке, я вспрыгнул на Доббина.

– Оружие вам здесь не понадобится, – неодобрительно заметил тот.

Я оставил реплику без ответа. Каждый тут будет соваться в мои дела, черт побери.

Кавалькада двинулась в сторону города. Это была удивительная езда. Нас не качало и не подбрасывало. Мы просто скользили по некой синусоиде.

А город все не приближался. Деталей, во всяком случае, по-прежнему нельзя было рассмотреть. Мы находились, как я понял, в гораздо большем удалении от него, чем это виделось поначалу. Куда внушительней оказались и размеры посадочного поля.

– Капитан!! – послышался отчаянный крик.

Я обернулся.

– Корабль! – вопил Тук. – Наш корабль! Они что-то с ним делают!

Эти неведомые «они» действительно что-то делали. Рядом с кораблем стоял несуразной формы механизм. Он был похож на пухлую букашку с длинной и тонкой шеей, увенчанной головкой – с булавочную. Струйка не то дыма, не то тумана тянулась изо рта букашки к кораблю, который мало-помалу превращался в еще один белый памятник.

Истошно закричав, я изо всех сил натянул поводья, но Доббин как ни в чем не бывало несся вперед. Будто осаживали не его, а скалу.

– А ну-ка, стой! – взревел я. – Возвращаемся!

– Нельзя, сэр, – ответил Доббин ровным голосом. – Некогда. Нам нужно поскорей укрыться в городе.

– Да есть же время, есть, черт побери!

Вскинув ружье и направив дуло между кончиками ушей моей норовистой лошадки, я крикнул спутникам, чтоб зажмурились, и нажал курок.

Яркий лазерный луч, отраженный грунтом, ослепил даже сквозь веки. Доббин вздыбился подо мной, закрутился волчком, едва не касаясь мордой хвоста, и когда я открыл глаза, мы уже направлялись назад к кораблю.

– Теперь мы все умрем, – стонал Доббин. – И виноваты в этом будете вы, безумное создание.

Я оглянулся. Лошадки покорно следовали за нами. Доббин, видно, был у них за главного. Они не раздумывая бросались за ним, куда бы тот ни повернул… То место, куда ударил луч, не было отмечено дымящейся лункой, обычной в таких случаях.