В купе с Желкашиновым ехали пожилая пара и тщедушный старичок с узлами и чемоданом, говорун и непоседа, утомивший всех за час пути рассказами о своей непутевой жизни, о смерти жены и о том, что сын, у которого он гостил, уговаривает старика переехать из Санкт-Петербурга к нему в Волжанск.

Вечером, чтобы угомонить докучливого старика, Желкашинов достал бутылку водки, закуску, угостил его и второго попутчика, женщина пить отказалась. После рюмки водки старик сразу обмяк, и его потянуло в сон. Мужчина от второй тоже отказался. Желкашинов допил бутылку один. Нервы несколько успокоились, страх поутих, но сон так и не шел. Мысли о том, как и куда получше скрыться от фээсбэшников и от головорезов Дубосекова, хаотично кружились в голове. До Финляндии ему скорее всего удастся добраться. Но там оставаться нельзя — финская служба безопасности контактирует с российской и из-за него осложнять отношения не станет. А в других странах у него нет не только родственников, но и знакомых. Подельщик, проживающий в Финляндии и помогающий в приобретении машин, тоже вряд ли чем поможет. Двухсот тысяч долларов, которые он прихватил с собой — остальные оставил семье, — даже если доберётся до Норвегии или Швеции, надолго не хватит. А устроиться там на работу, не зная чужого языка, вряд ли удастся…

Так ничего и не придумав, он задремал лишь под утро.

Проснулся в десятом часу. Поезд в Санкт-Петербург прибывал вечером. Желкашинов, заказав проводнику три бутылки пива, пошел умываться. Когда вернулся, пиво уже стояло на столике. Соседи от угощения отказались, объяснив, что позавтракали, и, чтобы не смущать его, удалились в тамбур. Желкашинов откупорил бутылку и прямо из горлышка, запрокинув голову, с жадностью стал вливать в рот освежающую жидкость. Утолив жажду, неторопливо позавтракал прихваченной из дома куриной ножкой, опорожнил остальные бутылки.

Подъезжая к Вышнему Волочку, Желкашинов вдруг почувствовал жжение в желудке. Боль быстро разрасталась, поднимаясь к горлу и перехватывая дыхание. Едва поезд остановился, старичок побежал за помощью. Привел станционного врача. Но помощь Желкашинову была уже не нужна. Отправление поезда задержали. В купе появились молодая энергичная женщина и двое санитаров с носилками. Женщина представилась:

— Следователь прокуратуры Каревская. Прошу вас сойти с поезда для дачи показаний.

— Да вы что! — возмутилась было женщина. — Нас встречают в Санкт-Петербурге.

— И меня, — запричитал старичок.

— Ничего, мы сообщим на вокзал. Собирайте вещи. — Тон служительницы Фемиды был непреклонен. И тут же скомандовала санитарам: — Выносите тело.

3

Михайленко всё более приходил к убеждению, что катастрофа, убийство Рыбина и исчезновение Кленова — дело рук местных преступников.

— Давайте для очистки совести проверим алиби охранников Хорькова, — предложил он: — Маловероятно, но чем чёрт не шутит.

Военные следователи и оперативники из уголовного розыска тоже топтались на месте. Хуже того, прибывшие из Днепропетровска изготовители двигателей категорически отвергли версию закупорки фильтров, потребовали провести эксперимент работы машины с предполагаемым реактивом на всех режимах.

И вдруг 4 ноября из Вышнего Волочка пришла телеграмма о кончине Желкашинова в поезде. Михайленко связался с местным уголовным розыском и выяснил, что Желкашинов отравлен. Подтвердилось и то, о чем догадывался подполковник, но, увлекшись другими версиями, упустил это из вида — отставной прапорщик выехал из Волжанска не тридцать первого октября, а второго ноября. Это следовало и из показаний его попутчиков, которых пришлось задержать в связи с подозрением на их причастность к отравлению…

Наконец-то удалось поймать кончик ниточки! И хотя тот, к кому она тянулась, сумел ее оборвать, теперь не трудно было догадаться, где находится сам клубок.