– И там – дальнейшая судьба панагии?

– Не угадал. Там только история расследования убийства иеромонаха в Псковском мужском монастыре, поиски панагии… Но вот её находкой пока порадовать не могу. Большой провал, между её похищением в Пскове и появлением спустя почти полтораста лет в Москве. У тебя есть минутка? Не «сексуальная», а обычная?

– Есть; усмехнулся Патрикеев, прижимая плечом телефонную трубку к уху и пытаясь освободившимися руками, но в довольно неудобной позе заварить себе чашку чая. И хотя чай был в пакетике, а заменитель сахара в таблетках выскакивал из пластмассовой коробочки сам собой, простым нажатием кнопки, все равно заварка требовала недюжинных способностей циркового жонглера, а временами и фокусника. Чай он заварил, накрыл кусок булки куском колбасного сыра, – с тех пор, как в прокуратуре перестали давать «пайковые» в связи с финансовым кризисом на Дальнем Востоке, он перешел с обычного сыра на колбасный, который был почти вдвое дешевле. Пока он занимался этими сложными манипуляциями, Хруцкий все рассказывал и рассказывал, его приятный низкий барственный баритон рокотал и рокотал в трубке, при этом, благодаря богатому жизненному опыту и блестящему знанию ненормативной лексики и уголовной фени в сочетании с прекрасным русским литературным языком от предков-дворян, рассказ, если бы его записать дословно, можно было бы читать со сцены в театре «. Эстрады». Любители изящной словесности просто писали бы кипятком. Но в силу того, что этот пассаж будут читать женщины и дети, автор просто пересказывает искрометный «уголовный романс» Эдуарда Хрупкого своими словами в традиционной манере современного триллера.

– История началась действительно в 1866 году в славном городе Пскове.

Известный питерский сыщик Иван Дмитриевич Путилин прибыл в 1866 году в Псков для оказания помощи местному градоначальнику в создании сыскного отделения при городской полиции.

Панагия Софьи Палеолог. Расследование ведет Иван Путилин

Известный питерский сыщик Иван Дмитриевич Путилин прибыл в 1866 году в Псков для оказания помощи местному градоначальнику в создании сыскного отделения при городской полиции.

Только сели они в просторном кабинете начальника полиции за самовар с свежайшими обсыпанными маком бубликами местного производства (купец «Иван Калинин и сыновья: булки, баранки, калачи»), как в кабинет, в котором, в силу старинных высоких сводов каждое слово эхом отзывалось, в связи с чем допросы снимать там было одно мучение, вбежал правитель канцелярии:

– Ваше превосходительство, Ваше превосходительство…

А у самого губы дрожат, не знает, к какому превосходительству раньше обратиться, с одной стороны, вроде как, генерал из Петербурга будет выше чином, с другой стороны, – работать то со своим, псковским, не обидеть бы пренебрежением…

– Ну, что случилось, Иван Епилдифорович? – повернул его рассеившееся внимание на себя начальник псковской полиции.

– Несчастье-то какое в губернии! Иеромонах Илларион из мужского монастыря преставился… Значит, Богу душу отдал.

– Крепкий ещё был старикан хотя и похварывал, – резонно возразил начальник.

– Не сам помер. Убийство! – с таинственным придыханием добавил правитель канцелярии.

– А, вот кстати, – неудачно обрадовался начальник полиции, – тут у нас такое серьезное преступление, – поправился он, а у нас кстати оказался опытнейший сыщик из самого Санкт-Петербурга, Иван Дмитриевич Путилин… Скажи, чтоб лошадей запрягали.., мы едем тот час же…

– Да, – уже накидывая на крутые плечи шубу, добавил начальник полиции, – не забудь сообщить прокурору и следователю.