У ворот монастыря Путилин и Колыванов, начальник полиции, встретились с прокурором Томилиным и следователем Расторгуевым.

Наскоро поздоровавшись, все вместе направились к огромному монастырскому зданию, где размешались кельи монашествующих.

У входа в монастырское общежитие их встретил благочинный.

– Горе то какое, удивленно развел он полными руками, – такого святого человека убили.

– Показывайте, – сурово приказал Колыванов.

В келью дверь была приоткрыта и уже с порога было видно тело иеромонаха Иллариона, лежащего поперек комнаты, головой в сторону двери, руки его были раскиданы в стороны, так что лекал он как бы в позе Христа распятого.

– Святой человек, – скорбно повторил благочинный.

Лицо убитого было обращено вверх.

Старческое вялое горло было проколото неизвестным предметом сразу в нескольких местах.

Довольно большие раны с рваными краями были полны запекшейся кровью.

Большие лужи крови виднелись вокруг трупа. А к дверям вели четыре следа, видно, убийца наступил на кровь, да не поостерегся, так и оставил кровяные следы.

– Следов то…

– Я приказал не убирать, – смутился настоятель.

– И правильно, отец благочинный, – тут теперь каждый следок ведет к преступнику. Так что, правильно, что не убрали. А говоря, что следов много, я имел в виду не только собственно следы на полу кельи.

– А что же еще? – удивленно спросил Колыванов.

– А вот и руку разрезанную… Вы обратили внимание, господа, – обратился Путилин к прокурору и следователю, – что рука у иеромонаха имеет глубокий порез?

– Но ведь это след на руке убитого, а каков же при этом след преступника? – резонно возразил следователь, слегка надменно взглянув на приезжее «светило» криминалистики.

– Так ведь что получается, – он защищался! – возразил Путилин.

– Точно так-с, – согласился подошедший к группе склонившихся над трупом чинов местный, псковский, а не монастырский, разумеется, доктор. – Он отчаянно защищался. Видите, какой глубокий разрез на руке. Илларион явно держался за лезвие ножа убийцы, пытаясь его отвести от своего горла.

– Вот и орудие преступления, господа, прошу обратить внимание, аккуратно, двумя пальцами, приподнял с пола сначала один нож, бережно положив его на беленый известкой столик – приступочек, а затем и второй.

– Убийство двумя ножами… Что-то такое, знаете ли, испанское… Тореадор какой-то, усмехнулся следователь. Бандернльеро-с! Впервые такое, знаете ли, в моей практике…

– Давно ли изволите служить, по следственному делу? – осторожно спросил Путилин.

– Да уж почитай, лет пять…

– Знатный срок. А раньше где изволили служить?

– А раньше – в конной гвардии…

– Понятно. Отчаянной храбрости требует ваша профессия. Да… Я же, стало быть, все больше в полиции… Начинал с должности самой наименьшей – младшего помощника квартального надзирателя на Толкучем рынке, в Петербурге… И вот за поимку как раз убийцы, использовавшего два ножа, правда, раны в том случае были нанесены в спину, получил орден Святого Станислава 3-й степени… Так что, доложу я Вам Ваше превосходительство, в уголовной практике два ножа при убийстве -, вещь, конечно, редкая, но не исключительная.

Он поднял со стола ещё раз оба ножа, внимательно рассмотрел их.

– Извольте, господа, обратить внимание, – ножи разные.