– Это не подействует. – Он смотрит на Вейна, распростёртого на диване. – Кроме того, я чувствую, как его тень отталкивает меня.

Дарлинг подносит руку Вейна к губам и нежно целует окровавленные костяшки пальцев. Из-под век у неё наконец проливаются слёзы.

– Тогда что нам делать?

Мы с близнецом встречаемся глазами за спиной Пэна.

–  Может ли Тёмный умереть?

– Все могут умереть. Даже Питер Пэн.

– Пэн и Дарлинг так просто его не отпустят, – говорит Баш.

–  И мы тоже.

Позади нас в комнату торопливо вбегает Бальдр. Он подходит к Дарлинг сзади и, усевшись рядом, кладёт морду ей на плечо. Из его горла исходит тихое жалобное подвывание, и Дарлинг начинает плакать ещё сильнее.

– Мы его спасём, Дарлинг, – говорит Пэн, вытирая слезинку с её щеки. – Ты меня слышишь?

– Обещаешь?

Пэн слегка колеблется перед тем, как дать ответ. Даже он понимает, что не может обещать этого.

Но он всё равно кивает. Мне кажется, ему самому нужно верить в это не меньше, чем Дарлинг.

Никто из нас не хочет, чтобы Вейн умер.

Я постепенно начинаю понимать, что мы все готовы отдать друг за друга жизнь.

Когда это произошло?

Когда я вдруг почувствовал большую верность, большую привязанность к этой разнородной названой семье, нежели к собственной кровной сестре?

Однако я чувствую абсолютную правильность этой мысли, дико стучащую у меня в груди.

Бальдр поднимает голову, глядя прямо на меня, и моргает ярко-голубыми глазами.

Ты обретёшь то, что тебе нужно, в тот час, когда будет нужно.

Ба любила говорить это нам, когда мы были мальчишками, и я не уверен, то ли я вспоминаю её слова, то ли Бальдр на самом деле произносит их у меня в голове.

И остров даёт всем то, что нужно, в тот час, когда нужно.

Я снова смотрю на волка. Его сходство с тем нашим Бальдром поразительно. Мне не хотелось верить, что это действительно он, что остров может сделать что-то столь великое, как возвращение кого-то к жизни.

И всё же он передо мной.

Хвост Бальдра громко стучит по полу.

– Давай отнесём его в лагуну, – говорю я.

Пэн смотрит на меня.

– В лагуну. Сейчас.

Уинни выпрямляется.

– Да. Он любит лагуну, а та – его. Ты сам говорил, Пэн, её воды могут быть целебными.

– Это правда, но своим непостоянством они тоже известны. Спроси близнецов.

Мы с Башем синхронно пожимаем плечами.

– Ну, в нашем положении можно и рискнуть, да? – предполагает брат.

Пэн снова садится на пол по-турецки и упирается рукой в колено, размышляя.

Он должен понимать, что у нас заканчиваются варианты.

Но он всегда опасался лагуны.

– Ладно, – наконец сдаётся Пэн. – Поднимайте его снова.

На этот раз мы с Башем берём Вейна за руки и закидываем их себе на плечи. Теперь он полностью отключился и ничем не может нам помочь, поэтому его ноги волочатся по земле, когда мы выбираемся из дома и идём через лес по тропинке.

С неба начинает лить дождь, и к тому времени, как мы спускаемся с Вейном на пляж, из тёмных клубящихся туч сыплются крупные круглые капли.

Как будто остров старается соответствовать нашему мрачному настроению.

У кромки воды, когда мы с Башем пытаемся затащить Вейна в лагуну, Дарлинг останавливает нас.

– Я пойду с ним, – говорит она, и когда я смотрю на неё через плечо, то вижу, что в её глазах сгущается тьма, жаждущая взять верх.

– Дарлинг, – говорит Пэн, – я не думаю, что это…

– Я пойду с ним, Пэн.