– Хорошо. – Я указываю на свой бокал. – Мне понадобится ещё выпивка?

– Скорее всего.

Я киваю, встаю, наливаю себе ещё полбокала и возвращаюсь на место.

– Слушаю тебя.

* * *

С каждым новым словом Сми я цепенею всё больше, несмотря на жар алкоголя, горящий в венах.

Я никогда не был так зол, чтобы от злости вибрировали барабанные перепонки. И всё же теперь я едва слышу Сми из-за звона в ушах.

– Скажи что-нибудь, Джез. – Я различаю слова, только читая по губам.

Что, чёрт возьми, я должен ей сказать?

– Ты предала меня.

Это единственные три слова, которые я могу выдавить сквозь пелену ярости.

– Я сделала то, что должна была.

Я встаю.

– В этом разница между мной и тобой.

Она поднимается на ноги вслед за мной.

– Ты уверен?

– Да. Ты не думаешь о верности. Только о своих планах. Я променял на тебя собственную сестру!

Возможно, я пьян. Я кричу, мой голос эхом разносится по комнате.

– Я тебя об этом не просила, – замечает она.

– Но я всё равно это сделал. Я рисковал собственной плотью и кровью ради тебя. А для чего? Ради секретов и лжи? Венди Дарлинг сейчас на островах, и она была беременна, и…

Я не могу закончить фразу. Я не знаю, правда ли это.

Но если да… Господи.

Комната качается.

– Он знал? – спрашиваю я, не глядя ткнув пальцем в сторону Крокодила.

– Он знал.

Я допиваю остатки алкоголя и с силой грохаю бокалом о прикроватный столик.

Он будет без сознания пять дней? Полно времени, отличная фора.

Этот ублюдок намеревался прятать Венди от меня. Я знаю, что он хотел именно этого.

Он использовал меня, обожрался моими людьми и скрывал от меня Венди Дарлинг.

Возможно, его план (неудачный план!) убийства Питера Пэна тоже был всего лишь уловкой.

Я смотрю на него, лежащего на кровати. Всё его лицо в крови, на одежде брызги и пятна.

Прослеживая взглядом изгиб его губ, острый угол челюсти и сложные линии татуировок, внутри я словно разваливаюсь на части. Это головоломка без решения.

Я слышу гулкий грохот собственного сердца в ушах.

Разворачиваюсь и выхожу из комнаты.

– Джез, – зовёт меня Сми в спину.

– Я отбываю, – говорю я.

– Притормози немного. Подумай о том, что ты делаешь…

– Мне не нужно об этом думать, Сми. – Я поднимаюсь по лестнице и иду в свои личные покои. – Сколько людей у меня осталось?

Начинаю укладывать сумку.

Сми ничего не говорит.

– Сколько бы их ни было, передай им, чтобы собрались в течение часа. И Черри скажи то же самое.

Мы оба знаем, что я намеренно опускаю её имя.

Для меня нет ничего важнее верности.

Прямо сейчас, когда гнев пылает, как открытая рана, единственное, чего мне хочется, – это высказать Сми один на один всё, что я думаю о её проступках и неверности. Сми была единственным человеком, который слушал меня и никогда не осуждал.

В глубине души я знаю, что её решение было самым безопасным.

Логичным.

Не мотивированным жадностью, эмоциями или страхом.

Она хотела защитить меня.

Я знаю, что это так.

И всё же…

Сми подходит ко мне, отнимает у меня ручку дорожной сумки и заключает меня в объятия.

Когда мне было одиннадцать, у меня была кошка, и её растоптала лошадь. Я держал её изуродованное тельце в руках и рыдал.

Мой отец нашёл меня, вырвал кошку у меня из рук, швырнул в ближайшие кусты и сказал, чтобы я перестал вести себя как слюнтяй.