— Элли?

— Да? — Замираю я.

— Она, наверное, уже зовет Майки папой?

— Нет, Сьюзан, что вы… — У меня в горле пересыхает. — Софи знает, кто ее отец. Майкл постоянно рассказывает ей о том, каким хорошим он был, и как они дружили. И фотографии матери она тоже носит с собой постоянно. Мы…

— Мой сыночек… — Она не выдерживает и начинает плакать. — Мой бедный Джеймс…

Я смотрю на длинную светлую прибрежную линию и молчу. Океан шумит, набегая волнами на берег и вторя ее всхлипам.

— Я тоже очень скучаю по Джимми. — Признаюсь. — И муж скучает. Нам очень не хватает его. Правда.

— Ты знаешь… — слышно, как Сьюзан шмыгает носом. — Наверное, есть на свете справедливость. Кто-то на прошлой неделе взорвал полицейский участок. Шериф и его сынок получили серьезные травмы. Грешно радоваться такому, понимаю. Да я и не радуюсь. Просто подумала, вдруг это кто-то решил отомстить за моего Джимми? Ведь и Джо в тюрьме досталось, придушили его через месяц, как он туда попал. И…

Я не слушаю. Опускаю телефон и прижимаю к груди.

Хватит. Всё. Это давно позади.

Он мертв. Его больше нет. Джимми никогда не вернется.

Мы все, наконец, свободны. Можем дышать, думать, жить дальше своей жизнью.

Вдыхаю влажный океанский воздух, а по телу разливается смятение.

— Сьюзан? — Обрываю ее.

— Да?

Прижимаю телефон к уху и стараюсь дышать ровнее.

— Мне пора. Давайте, я вам на днях перезвоню, хорошо? Майки и Софи уже ждут меня.

— Х-хорошо, детка.

Убираю телефон в сумку и спешу к воде. Ветер путается в складках платья, норовит сорвать модную широкополую шляпу, поэтому приходится все время придерживать ее рукой. Ступаю по горячему песку и высматриваю среди редких отдыхающих знакомые фигуры. Замечаю их у самой воды: Софи строит замок из песка, а Майки таскает воду в ведерке, чтобы поливать ее шедевр.

Ускоряю шаг, будто стараюсь обогнать тревожные мысли и воспоминания, которые нахлынули после разговора со Сьюзан. Почти бегу, но боль в сердце следует за мной по пятам. Невольно прокручиваю в голове события того дня. Надеюсь, со временем буду делать это реже. Все забывается, и когда-нибудь боль отступит.

— Эй! — Почти запыхалась.

Останавливаюсь, снимаю с шеи фотоаппарат и делаю снимок.

Майк и Софи кривляются, позируя. Строят забавные рожицы, и я невольно улыбаюсь. Фотоаппарат дрожит в моих руках. Смотрю на мужа и не могу улыбнуться даже уголками губ, даже краешком глаза.

Он словно все понимает, тут же встает и подходит ко мне.

— Ну, что такое?

— Сьюзан звонила.

Он понимающе кивает.

— Как она?

Пожимаю плечами.

— Говорит, что лучше.

Майкл улыбается. То самой улыбкой, которую я так люблю. От которой становится легче на душе, от которой хочется смеяться.

— Это замечательно! — Говорит он.

— Ой. — От непонятных ощущений хватаюсь за живот. — Ой…

— Что такое? — Муж подходит ближе, тревожно заглядывает мне в лицо.

И тут я понимаю, что случилось, и не могу удержать нового восклицания.

— Ой-ой! — Выпрыгивает у меня изо рта.

— Да что такое?

Я чувствую, как румянец заливает мне щеки, и начинаю смеяться.

— Дай сюда! — Тяну его за руку, пока окончательно не разволновался. Кладу на свой живот. — Улыбаюсь. — Чувствуешь?

Майкл недоуменно смотрит на меня и хмурится.