Вот твой первый подарок.
Я смотрю на это. Одинокая голубая стеклянная бусина перекатывается между моими пальцами. Она надета на тонкий кожаный шнурок. Ожерелье. Бусина голубая, как небо, как мои глаза, как океан. – Ро, – выдыхаю я, – она безупречна! – Она напомнила мне о тебе. Это как вода, видишь? И ты можешь всегда носить ее с собой. – Лицо Ро краснеет; когда он пытается объяснить, слова застревают на его языке. – Я знаю… Знаю, как ты ее чувствуешь. Как нечто спокойное. Устойчивое. Нерушимое. – Биггер дал мне шнурок. Выдернул из седла. Ро умеет замечать подобные вещи – то, чего не видят другие люди. Биггер, повар миссии, тоже это умеет, и эти двое просто неразлучны. Биггест, жена Биггера, делает все, что в ее силах, чтобы не дать им обоим угодить в неприятности. – Она чудесная. Я обвиваю шею Ро руками и неловко обнимаю. Ну, это не совсем объятие, не такое, каким обмениваются близкие друзья и родные… Но все равно Ро выглядит смущенным. – Только это еще не весь подарок. Для остального придется подняться выше. – Но мой день рождения еще не наступил. – Но сегодня его канун. Вот я и подумал, что будет вполне справедливо начать уже сегодня вечером. Кроме того, мой подарок лучше выглядит после захода солнца. – Ро с хитрым видом взмахивает рукой. – Ну же, Ро! Хоть намекни! Я таращусь на него, и Ро усмехается: – Нет, это сюрприз. – Ты нарочно заставляешь меня тащиться через все эти кусты. – Ладно, – смеется Ро. – Скажу. Это последнее, чего бы ты могла ожидать. Самое последнее. Он слегка подпрыгивает на месте, и я без труда догадываюсь, что он готов одним махом одолеть подъем. – О чем ты говоришь? Ро качает головой и снова взмахивает рукой: – Увидишь. И я смиряюсь. Ничто не заставит Ро говорить, если он того не хочет. Кроме того, мне приятно идти, держа его за руку. Я ощущаю биение его сердца, бешеный ток адреналина в крови. Даже сейчас, когда он спокоен и поднимается в гору; когда мы вдвоем. Ро – это сгусток энергии. Он никогда не отдыхает по-настоящему. Только не Ро. По склону горы скользит тень, и мы инстинктивно ныряем под прикрытие ближайшего куста. Корабль в небе. Гладкий и серебристый, он зловеще поблескивает в последних отсветах уходящего солнца. Я содрогаюсь, хотя мне совсем не холодно, а мое лицо прижато к теплому плечу Ро. Я просто не в силах удержаться. Ро что-то бормочет мне в ухо, как будто говорит с одним из домашних любимцев падре. Дело не столько в словах, сколько в тоне – так успокаивают испуганное животное. – Не бойся, Дол. Он летит куда-то на побережье, может быть, в Голденгейт. Они никогда не забираются так далеко вглубь страны, только не сюда. Они не за нами летят. – Ты этого не знаешь. Мои слова звучат мрачно, но это правда. – Знаю. Ро обнимает меня, и мы ждем, пока корабль не исчезнет. Но Ро ведь действительно не знает. Не знает наверняка. Люди прятались в этих кустах многие столетия, задолго до нас. Задолго до того, как корабли появились в небе. Сначала здесь жили индейцы чумаши, потом ранчеро, потом испанские миссионеры, потом калифорнийцы, потом американцы, а потом грассы. И я тоже грасс, по крайней мере с тех пор, как падре принес меня сюда, в Ла Пурисиму, нашу старую миссию в горах вдали от океана. Вот в этих горах. Падре рассказывает это как некую сказку. Он был в команде, искавшей выживших в умолкнувшем городе после Того Дня, только живых там не было. |