– Вот так беседа, очень подходящая, пробуждающая от грезы, да по такому поводу, сестра Мэри. – Он отложил вилку в сторону. – Миссис Близкое Соседство, каково! И, по-вашему, маменька, наша безграничная, прекрасная любовь друг к другу только этому и обязана?

– Только этому, Пьер, но запомни как следует: по моему искреннему убеждению, хотя здесь мои представления сокрыты туманной дымкой, миссис Близкое Соседство двигает свои пешки, только когда поддалась очередной своей прихоти.

– А! Значит, я могу перевести дух, – отозвался Пьер, снова берясь за вилку. – Я чуть было не лишился аппетита. Но можно ли услышать подробнее о вашем намерении в скором времени устроить мой брак? – добавил он, прилагая напрасные усилия, чтобы его слова прозвучали скептически и равнодушно. – Вы, верно, говорили в шутку; мне кажется, сестра, вы и я несколько разошлись во взглядах на сей предмет. Неужели вы наконец и вправду дадите нам свое благословение? И неужели вы вправду побороли все ваши благоразумные сомнения без какой-либо посторонней помощи, и это после того, как я столь долго и без толку молил вас о том же? Ну, мою душу переполняет миллион восторгов; не томите меня, скажите!

– Так я и поступлю, Пьер. Ты знаешь не хуже меня, что с того первого часа, как ты объявил мне все – или скорее начиная со времени, что ему предшествовало, – с той самой минуты, как я материнским чутьем стала подозревать о твоей любви к Люси, я сразу же это одобрила. Люси – прелестная девушка, она благородного происхождения, богата, благовоспитанна, и, думаю, она образец всех тех совершенств, какие только могут сделать девушку любезной сердцу и привлекательной в ее семнадцать лет.

– Так, так, так, – закричал Пьер, торопясь и в горячке, – нам это было известно и прежде.

– Так, так, так, Пьер, – возразила его мать с издевкой.

– Нет, не «так, так, так», а дурно, дурно, дурно так пытать меня, маменька; ну, продолжайте же!

– Но несмотря на то, что мое восхищенное одобрение всегда было с твоим выбором, Пьер, все же, как ты знаешь, я долго сопротивлялась твоим настойчивым мольбам даровать свое благословение на скорый брак, поскольку пребывала в убеждении, что не годится девушке, коей едва есть семнадцать, и молодому человеку, коему едва есть двадцать, связывать себя брачными узами в такой спешке… у вас впереди еще много времени, думала я, которое вы оба могли бы употребить с большей пользой.

– Тут я позволю себе прервать вас, маменька. Что бы вы там ни подметили во мне, она – я говорю про Люси – ни разу, ни единым словом не намекнула мне, что торопится к венцу, вот все. Но вы, без сомнения, скажете, что это просто lapsus-lingua.

– Разумеется, lapsus. Но выслушай меня. В последнее время я, соблюдая осторожность, глаз не спускала с тебя и Люси, и это заставило меня поразмыслить о вашем будущем. Ну, Пьер, будь у тебя хоть какое-то ремесло или собственное дело… нет, будь я фермерской женою, а ты, мое дитя, принужден бы был трудиться на моих полях; что ж, тогда вам с Люси пришлось бы ждать немного долее. Но так как ты ничем не связан, то проводишь все свои дни, думая об одной Люси, а по ночам мечтаешь о ней же, да и она, судя по всему, ведет в точности такую жизнь, отвечая на твои чувства; и вот уж последствия всего этого начинают сказываться в известной, явственной и совсем не опасной, скажем так, впалости ваших щек, да еще в примечательном и весьма опасном, лихорадочном блеске ваших глаз; и посему из двух зол я выбираю меньшее, я дарую тебе свое согласие на ваш брак, и подготовка к нему будет идти со всей поспешностью, какая подобает в таких обстоятельствах.