Ближе к вечеру сервиторы ненавязчиво собрали десятка два с лишним гостей, которые, находясь под впечатлением от увиденной туринской драмы, без умолку болтали о каком-то Менелае, получившем отравленную стрелу в бок. Постепенно кавалькада одноколок и дрожек потянулась на «литейную площадку». Бесстрастные войниксы-охранники потрусили вслед. Правда, коллекционер, хоть убейте, не мог понять, к чему подобная осторожность, если в лесу нет ни единого тираннозавра.

Не без помощи небольшой военной хитрости Даэман оказался в той же одноколке, что и хозяйка. Всю дорогу Ада показывала ему необычные деревья, узкие долины и ручьи, пока повозка с мерным гудением и постукиванием катилась по двухмильной пыльной дороге вниз к реке. Собиратель бабочек занял на красной кожаной скамеечке немного больше места, чем требовала его приятная полнота, – и в награду ежеминутно чувствовал по пути крепкое бедро девушки.

Когда повозка перевалила за гребень известнякового холма, оказалось, что местом назначения была не сама река, но ее приток, тихая заводь шириной в сотню ярдов с широкой отмелью, – чем-то вроде пляжа. Высокое, ненадежное сооружение из бревен, ветвей, обыкновенных и винтовых лесенок, желобов и рамп (Даэману нелепая конструкция напомнила недоделанную виселицу, хотя настоящих виселиц ему не приходилось видеть) громоздилось наполовину под водой, наполовину на желтом песке невдалеке от острова, заросшего папоротником и саговниками. Их густые заросли то и дело взрывали шумные стайки летучих рептилий или мелких пташек, голосивших на всю округу. Молодой гость лениво подумал, водятся ли на острове бабочки.

Зеленое возвышение над пляжем заполнили цветастые шелковые палатки, шезлонги и длинные накрытые столы. Хлопотливые сервиторы летали туда-сюда, иногда зависая над головами прибывших гостей.

Даэман узнал некоторых из работников, суетящихся на чудных подмостках: на верхней площадке Ханна, с красной банданой на голове, связывала части конструкции. Двадцатью футами ниже сумасшедший Харман, чей потный полунагой торс поражал великолепным загаром, поддерживал огонь в топке. Вверх и вниз по лестницам сновала молодежь, перетаскивая песок, ветки и круглые камни. В глинобитных внутренностях сооружения бушевало пламя, выбрасывая снопы ярких искр в синеву вечереющего неба. Действия добровольных рабочих – наверняка друзей и подруг юной хозяйки – казались вполне осмысленными, хотя собиратель бабочек не мог представить, зачем вообще нужна гора из палок, песка, огня и глины.

Подлетевший сервитор предложил гостю выпивку. Тот принял бокал и отправился на поиски свободного шезлонга.

– Вот это – купол, – объясняла Ханна чуть позже тем же вечером. – Мы трудились над ним целую неделю: сплавляли материалы вниз по реке на каноэ, резали и связывали ветки.

С чудесным обедом было уже покончено. Солнечный свет еще догорал на вершинах прибрежных холмов, но долина погружалась в сумерки. Жаркие искры метались и улетали в темнеющий небосвод, к ярко пылающим кольцам. Шумно дышали кузнечные мехи, и печь оглушала гостей своим ревом. Даэман принял у сервитора напиток – не то восьмой, не то десятый за вечер – и предложил Аде следующий бокал. Та лишь покачала головой, прежде чем снова обратить все внимание на подругу.

– Итак, связав некое подобие корзины, мы намешали из песка, бентонита и воды огнеупорную глину и покрыли ею центр печи. Как? Вначале скатали из вязкой массы шарики, потом завернули их в листья, дабы не пересохли раньше времени, и аккуратно выложили необходимую поверхность. Вот почему деревянный купол не загорается.

Чушь какая-то, подумал собиратель. Сперва громоздят большую кучу дров, а после разводят огонь, да еще боятся, чтобы не вспыхнуло. Что они тут, с ума посходили?

– В эти несколько дней, – продолжала Ханна, – мы только поддерживали пламя и заделывали прорехи в печи – там, где занималось.