– Смотри! – кричит Найтенгельзер, перекрывая шум битвы.

На севере блещет настоящая молния. На раскаленном послеполуденном небосводе вздымается гигантская черная туча, которая постепенно принимает грозные очертания Зевсова лика.

– ЧТО, СЪЕЛИ, МИЛАЯ СУПРУГА С ДОЧКОЙ? – ревет небесный гром. – СЛАБО ТЯГАТЬСЯ С БОГОМ ВОЙНЫ, А? СБЕЙТЕ-КА С НЕГО СПЕСЬ, ИЛИ КИШКА ТОНКА?

Клубы мрака закипают над полем брани; струи дождя и грозовые вспышки обрушиваются на головы троянцев и аргивян без разбора.

Гера спускается на колеснице как можно ниже; перепуганные сыны Пергама бросаются врассыпную, словно раскатившиеся по ковру булавки из кожи и бронзы.

Афина перескакивает в обычную колесницу, управляемую верным Сфенелом, к изможденному Диомеду, на латах и руках которого затвердела корка высохшей крови.

– Уже выдохся, кратковечный? – вопит дщерь Зевса, вложив в последнее слово всю издевку, на какую только способна. – Это ли сын Тидея, великого в бранях? Неужели ты уступишь вот ему? – Она презрительно тычет пальцем в сторону остервенело сражающегося Гектора, за чьей спиной возвышается свирепый Арес.

– Так как же, богиня, – задыхается Диомед, – он под защитой Олимпийца и…

– А Я ТЕБЯ ЧТО, НЕ ЗАЩИЩАЮ?! – рокочет пятнадцатифутовая Афина, вырастая на глазах героя, все еще испускающего бледное свечение.

– Д-да, богиня, но ведь…

– Довольно! Диомед, радость моего сердца, прикончи этого наглеца вместе с его заступником!

Обомлевший Тидид лишается дара речи.

– Кратковечным нельзя убивать бессмертных…

– Кто тебе это сказал? – грохочет Афина, после чего склоняется над воителем и впрыскивает ему под кожу что-то новенькое. Видимо, делится своей божественной энергией.

Затем отшвыривает бедолагу Сфенела футов на тридцать прочь и, завладев поводьями, хлещет коней. Колесница дребезжит по камням навстречу Гектору, Аресу и всему троянскому воинству.

Диомед заносит копье – как будто и впрямь задумал убить могущественного Олимпийца.

При этом Афродита мечтает избавиться с моей помощью от самой Афины. Ну и дела. Сердце мое бешено колотится в груди от ужаса и восторга. Скоро все пойдет по-другому. Не поминай лихом, старина Гомер!

12
Над Поясом астероидов

Почти сразу же за юпитерианской магнитосферой корабль сбавил ход, так что полет по огромной дуге над плоскостью эклиптики до Марса занял бы теперь стандартные дни, а не считанные часы. Манмута и Орфу с Ио это вполне устраивало: им было о чем побеседовать.

Вскоре после старта Ри По и Корос III решили поставить парус из борволокна и объявили об этом во всеуслышание. Сенсоры судна позволили маленькому европейцу наблюдать за куском ткани, который был выброшен назад на семикилометровых бикарбон-тросах и резко развернулся в полную ширину – десять километров в поперечнике. Для Манмута, подключившегося к объективам на корме, он выглядел большим черным кругом, который аккуратно вырезали в звездном небе.

Орфу с Ио выбрался из своего кокона, проворно спустился по главному тросу вдоль соленоидного торуса, затем проехал по опорному канату. Подобно какому-нибудь крабу, исполняющему роль Квазимодо-звонаря, он все тщательно опробовал, подергал, пробежал по реактивным двигателям в поисках трещин, неплотных швов или иных изъянов, ничего не обнаружил и вернулся на корабль с удивительной и гордой грацией существа, привыкшего к невесомости.