— По голубому, всегда по голубому.

— Все ясно, «голубой мальчик». Прямая, постоянно закрытая линия.

— Я начинаю понимать, — добавила Филлис. — Когда Хэнк хотел поговорить с людьми, занимающими аналогичный пост в Европе или на Ближнем Востоке, он всегда пользовался именно этим телефоном.

— Логично. Это глобальная сеть, предназначенная для связи начальников разведывательных служб союзников и их армейских коллег. У «голубого мальчика» самая надежная международная защита, но позвонить по нему можно, только имея номер. А у меня его нет. Я позвоню Палиссеру, он даст мне номер.

— Вы имеете в виду номер телефона в Лондоне? — спросила Джоан. — Если так, то он записан в блокноте, который лежит рядом с телефоном.

— Он дал вам номер телефона?

— Только после того, как дважды повторил, что утром этот номер будет сменен, причем каждое слово произносил как сатанинское благословение.

Хоторн быстро вернулся на веранду, нашел в блокноте нужную запись и стал набирать четырнадцатизначный номер. Тайрел почувствовал острую боль в груди, но эта боль не имела никакого отношения к состоянию его здоровья, это было предчувствие, которое ему не раз приходилось испытывать. Расспрашивая Филлис, он пытался ухватиться за какое-нибудь слово, какую-нибудь ниточку, которая привела бы его к взаимосвязи между ним самим и убийством Генри Стивенса. И он обнаружил эту взаимосвязь в требованиях Генри дать полный отчет о происшествии в Чизпик-Бич и о состоянии его здоровья, и эти требования, сопровождаемые даже угрозами, высветили истинный характер их взаимоотношений и озабоченность Стивенса его судьбой. Отчет неизбежно попал ко всем сотрудникам группы, работавшей по Кровавой девочке, включая и «Скорпиона» по фамилии Майерз, Максималиста Майка Майерза, который запросто мог выяснить порядок и маршруты патрулирования охраны у дома Генри Стивенса. Тот отчет и был взаимосвязью, которую искал Тайрел, но звонок по «голубому мальчику» из МИ-6 домой Стивенсу был полной неожиданностью, которая и вызвала тревожную боль в груди Хоторна. Это было что-то, не обозначенное на картах, как сказал бы Пул.

— Да? — буквально закричал человек в Лондоне.

— Это Стивенс, — солгал Хоторн, стараясь говорить быстрее на тот случай, если человек из Лондона знал Генри Стивенса.

— Ради Бога, капитан, да чем вы там все занимаетесь? Я никак не могу дозвониться директору ЦРУ, да и вам названиваю почти в течение десяти часов!

— Сегодня очень трудный день...

— Это уж точно! Так как мы не знакомы, моя фамилия Хауэлл, Джон Хауэлл... Впереди имеется приставка «сэр» на тот случай, если вы будете проверять по компьютеру, но вы можете не обращать на нее внимания.

— МИ-6, особый отдел?

— Да уж явно не королевский конюх, старина. Полагаю, вы приняли все меры предосторожности. Бог свидетель, мы это сделали, и Париж тоже. Ничего не слышно из Иерусалима, но эти парни всегда нас обгоняют. Они, наверное, уже упрятали своего премьера в бункер под горой Синай.

— Джон, поскольку мы работаем вместе, а я сегодня весь день был на совещании по поводу разразившегося международного кризиса и несколько потерял нить дела, не могли бы вы быстренько обрисовать мне ситуацию?

— Вы шутите? — воскликнул Хауэлл. — Ведь именно вы работаете с Коммандером Хоторном, не так ли?

— Да, разумеется, — ответил Тайрел, пытаясь лихорадочно понять, к чему клонит Хауэлл. — Кстати, спасибо за его вербовку...

— Это заслуга Джеффри Кука, упокой Господь его душу, а не моя.

— Да, я знаю, но я только что получил ваше сообщение дома, а в кабинете не было никаких сообщений.