|
— Ругаться? — страшно удивилась Лида. — Почему мама должна ругаться? Вы же не сделали ничего плохого. Терехин смутился еще больше, ласково погладил дочку по голове и бросил на Лиду затравленный взгляд. — Ирочка, добеги до булочной, мы с тобой забыли Наташе шоколадку купить, вот возьми деньги. Когда девочка отошла подальше, зажимая в кулачке деньги, Леонид сказал: — Лид, ты правда Галке не говори про нас, хорошо? — Да в чем дело-то? Что вы такого страшного натворили? — Ничего мы не натворили, Гришу Самсонова навестили, болеет он. — Ну и что? — Галка терпеть его не может. Запрещает мне с ним встречаться. А уж если узнает, что я Иру с собой брал, вообще убьет. — Господи, чем Гришка-то ей не угодил? Сколько вас знаю, вы с ним друзья закадычные, и Галя всегда к нему нормально относилась. Поссорились, что ли? — Ну, вроде того. Уж не знаю, в чем там дело, только однажды она мне сказала: «Дай слово, что с Самсоновым больше общаться не будешь». И больше ничего не объяснила. Ты ведь Галку знаешь, она как скажет — так все, как отрезала. И никаких объяснений. Спрашивай — не спрашивай, а результат один. Ничего не добьешься. Смотрит с тихой улыбкой, укоризненно так, и сам начинаешь себя виноватым чувствовать. Но что-то у них с Гришей произошло, это точно. Я ведь и с ним пытался поговорить, выяснить, в чем дело, а он усмехнулся и говорит: «Ты, Леня, на меня зла не держи, я твою жену ничем не обидел. Но и на нее не сердись. Незачем нам с нашими женщинами ссориться. Не велит она тебе со мной общаться — ну и ради Бога. Будем встречаться потихоньку, без шума и пыли». — Так и не выяснил ничего? — Нет, — покачал головой Леонид. — Но я думаю, дело все выеденного яйца не стоит. Галка религией увлеклась, так я-то нормально это воспринимаю, нравится ей — и пусть, а Гриша — он воинственный очень, ехидный, на язык злой. Наверное, ляпнул что-нибудь про Бога или про церковь, она и обиделась. — Тяжело тебе с ней? — сочувственно спросила Лида. — Я ее люблю, — просто ответил Терехин. — Люблю такой, какая она есть. А вот другим, наверное, действительно с ней тяжело. Нина Боженок сильно обижается, да и ты, Лидуня, тоже, я же вижу. Галка всех подруг разогнала, никто ей не нужен. Так ты не скажешь ей, что мы к Грише ходили? — Не скажу, не волнуйся. Но все-таки не по-людски это, — укоризненно сказала Лида. — Как можно друзей разлучать из-за ерунды? Вернулась Ира, неся в руке большую шоколадку в яркой обертке... Когда в семье Терехиных произошла непоправимая беда, Лидии Евтеевой в Москве не было. За несколько месяцев до этого она вышла замуж за военнослужащего из Риги и уехала к нему в Латвию. Вернулась год назад вместе с мужем, который стал в силу русского происхождения и незнания латышского языка нежелательным элементом и был уволен в запас. Узнала от Нины Боженок о том, что случилось в семье Терехиных, и сразу же помчалась к Ире, но та встретила ее неприветливо и даже нагрубила. В квартире было полно каких-то шумных мужчин, говорящих не по-русски, и Лидия поспешила ретироваться, решив, что Ира занялась «делом» и в помощи не особо нуждается. Григорий Самсонов, певец музыкального театра, жил неподалеку от Евтеевой, и Настя решила заглянуть к нему наудачу. Ей повезло, Самсонов был дома и, по-видимому, скучал, так как к визиту сотрудника уголовного розыска отнесся с явным удовольствием. Ему хотелось поговорить. Стоял июнь, жена с детьми уехала на дачу, и певец рад был скоротать одиночество в обществе незнакомой женщины. |
